Квартира в Париже

Габриэль сложил копию письма и сунул в карман пиджака. А доставал скорее по привычке, ведь уже перечитывал столько раз, что вызубрил наизусть. Хотя письмо было адресовано деду, у него всякий раз возникало странное ощущение, будто каждое слово задевало самые сокровенные струны его души.

Когда Габриэль зачитал это письмо перед всем семейством, дедушка даже не пытался скрыть слез, а придя в себя, засыпал его вопросами, на большинство из которых у Габриэля уже были ответы. Пусть следы Софи Сеймур затерялись в прошлом, зато о Софи Ковальски, известной как Селин, этого не скажешь.

Работа в Блетчли была скрупулезно учтена в личном деле вместе с благодарностями от руководства, отмечавшего ее необыкновенные способности к языкам. Судя по не менее подробным документам об обучении и дальнейшей службе в Межведомственном исследовательском бюро, ее задание было связано с операцией «Оверлорд». Известие о том, что сестра Уильяма не просто пережила бомбежку Варшавы, но еще и служила в разведке, лишний раз подтверждало ее одаренность, храбрость и согревало душу, но с ноткой печали.

Габриэлю пришлось потратить много времени и задействовать кое-какие связи, но наконец, сопоставив множество обрывочных данных, удалось установить, с какой целью Софи оказалась во Франции. Ее судьба уместилась в нескольких словах, отпечатанных на машинке, с неразборчивым росчерком внизу страницы: «Дата ареста – 27 августа 1943 года, Париж».

Позднее этой даты обнаружить ничего не удалось.

Поиски сведений об Эстель Алар тоже не увенчались успехом. Только в самом конце одного из дел Межведомственного исследовательского бюро оказался аккуратно отпечатанный рапорт, в котором упоминалась некая безымянная француженка из парижской группы Сопротивления под псевдонимом La Chanteuse. Судя по рапорту, она оказала неоценимую помощь Управлению специальных операций и была тайно переправлена за границу через три недели после ареста Софи. В рапорте сообщалось, что La Chanteuse доставила разведданные от британской разведчицы Селин мисс Вере Аткинс в Лондон через полковника Джеймса Рида в Темпсфорде. Подробностей об этих данных в деле не было, как и о дальнейшей судьбе француженки.

Габриэль решил, что вполне возможно, даже вероятно, что женщина под псевдонимом La Chanteuse и была бабушкой Лии. Скорее всего, в 1943 году эта француженка помогла англичанке Селин выполнить задание. Более того, La Chanteuse вполне могла оказаться тем самым ангелом, что однажды солнечным утром явился измученному летчику в Норфолке и вселил в него надежду.

Габриэль отложил письмо и откинулся на спинку кресла, любуясь стремительными движениями трех танцовщиц Дега, навеки запечатленными на холстах.

Они были последними из коллекции, с которой он работал, так хорошо сохранившейся, что реставрировать было почти нечего. После обеда он упакует их в ящик и добавит к остальному грузу, подготовленному к отправке в Париж. Галерея для выставки картин Аурелии Леклер уже была выбрана, открытие назначено через три недели. Объявление о выставке уже вызвало значительный интерес публики.

Репродукции всех картин появились в отраслевых журналах по всему миру. Международные обозреватели из ведущих газет расхваливали коллекцию в соответствующих рубриках об искусстве и досуге, историки искусства, профессора самых престижных учебных заведений включили описание коллекции в лекционные материалы. Каждую картину внесли во множество каталогов утраченных произведений искусства в надежде, что найдется законный владелец.

Габриэлю начали поступать официальные запросы из музеев, галерей и от частных коллекционеров, стремящихся заполучить ту или иную картину. С музеями и галереями завязались переговоры об аренде некоторых работ на время выставок, коллекционеры получили отказ. Однако от возможных владельцев или их наследников ни одного обращения так и не поступило.

Все сведения о прошлом Софи и ее связи с участницей французского Сопротивления под псевдонимом La Chanteuse, о ходе работ над каждой картиной, о затруднениях с поисками владельцев коллекции Габриэль сообщал Лии по электронной почте или телефону в сдержанной, сугубо профессиональной манере. Она была мила и любезна, но после каждого разговора ощущение пустоты в душе, возникшее в тот день на пыльном чердаке Милбрука, разрасталось все сильнее.

«Настоящая любовь бывает в жизни только раз, – сказала однажды Лии бабушка. – А если ума не хватает понять, что это она, и беречь как зеницу ока, значит, такого счастья не заслуживаешь».

Габриэль терзался опасениями, что упустил самую важную находку в жизни.

* * *