Квартира в Париже

– В конце концов я и брата стрелять научила, хотя он, наверное, не особо стремился, больше меня порадовать хотел, – продолжала Софи, похоже не замечая недоумения Эстель. – А потом летать учился, чтобы сделать приятное маме. Она говорила, мол, в жизни пригодится. Ох и практичная была женщина.

Вот, значит, о каком летчике Софи упоминала в прошлый раз. Том самом, что пропал без вести три года назад.

– После каждого учебного полета брат так вдохновлялся небом, что уйму времени проводил за холстом, писал такие воздушные пейзажи, – продолжила Софи. – В конце концов летчик из него получился гораздо лучше художника, хотя я бы скорее глаза себе выцарапала, чем призналась.

Она вновь принялась натирать ствол.

Эстель уселась за стол напротив нее.

– Вы правда верите, что он еще жив? Ваш брат?

Рука с тряпкой замерла, и послышался вздох.

– Мне важно знать.

– Понимаю.

Софи медленно отложила тряпку и молча достала из-под расстеленного на столе одеяла конверт, в котором оказались талоны на продукты, одежду и табак, свидетельство о рождении, удостоверение личности и железнодорожный проездной. Обычное дело для шпиона. А вот дальше стало интересней – подборка глянцевых профессиональных фотографий Софи с модельными прическами и искусным макияжем.

Софи отложила все это в сторону и достала из конверта еще пару маленьких затертых снимков с потрепанными краями.

На первом светловолосая снежная королева с замызганными локтями и коленками в ясный солнечный день сидела на неоседланной лошади и смеялась в камеру. На втором красовался величественный особняк, утопающий в зелени кустов и деревьев.

– Одна из главных заповедей, которым учат в разведшколе помимо владения оружием, – никакой болтовни о себе при посторонних, только наедине с коллегой, который понимает, что это особый разговор. Для него даже специальное название придумали.

– И что же это за особый разговор?

Софи улыбнулась одними губами.

– Интересный вопрос, прямого ответа я и сама так и не получила. Могу лишь предположить, что такое случается во время отчетов и обсуждений с коллегами после выполнения задания.

Эстель покачала головой.

– То есть мы сейчас друг перед другом отчитываемся? Не поздновато ли? За последние пять дней меня чуть не наизнанку вывернули, все тайны нараспашку. А про вас я только и узнала, что вы росли где-то недалеко от моря, любите стрелять по мишеням, ваш брат стал летчиком, а муж и родители погибли. И все это может оказаться выдумкой.

Софи только неопределенно хмыкнула, так что ясности не прибавилось.

– Вот, – Софи положила два снимка перед Эстель. – Подтверждение того, что у нас особый разговор. Наверное, вы правы, что-то скрывать уже поздно. – Она помолчала и добавила: – Муж говорил, что доверие – великое дело.

– Что?

– Вы мне доверились. Сначала, может, и невольно, но в конце концов открыли самые сокровенные тайны. Теперь моя очередь поделиться парой своих.

Она откинула тыльной стороной руки упавшие на лоб волосы.

– Доверие должно быть взаимным, особенно если когда-нибудь придется попросить о невозможном. Если решим дальше работать сообща, без этого никак не обойтись.

Эстель посмотрела на фотографии.

– Они правда ваши личные?

– Да.

Эстель укоризненно взглянула на Софи, чуть не брякнув: «Разве можно такое брать на задание?», но при мысли о спрятанной за подкладкой пальто Авивы фотографии у нее просто не повернулся язык. И если уж на то пошло, вряд ли по этим потертым снимкам можно о чем-то догадаться.

Такие можно снять где угодно от Берлина до Парижа.

– Хотите знать, почему я считаю, что брат жив? – Софи постучала пальцем по снимку с домом. – А вот почему.

Эстель нахмурилась.

– Не понимаю.

– Этот особняк называется Милбрук. Сколько себя помню, с утра по субботам на его лужайках собирался рынок, и люди со всех окрестных городков приезжали что-нибудь купить или продать. У моего брата с восьми или девяти лет и до самой армии там был киоск, где он продавал свои картины. – Она покачала головой. – Так ничего и не продал. Ни разу. Кроме тех, что покупала мама.

Эстель по-прежнему терялась в догадках.

– А ему хоть бы хны. Даже не думал унывать, каждую субботу был на месте, несмотря ни на что. Отсутствие покупателей его только раззадоривало. Ну серьезно, через год на его месте даже самый закоренелый оптимист сдался бы и прикрыл эту лавочку. Но Уилл не признавал поражений тогда, и я верю, не станет и теперь, где бы он ни был. По-другому просто не могу. – Она посмотрела на Эстель. – И вы верьте.

До Эстель наконец дошло. Теперь снежная королева говорила не о брате.

– После войны я разыщу своих пропавших, а вы своих. И я вам в этом помогу.

Софи оторвалась от винтовки и твердо посмотрела в глаза Эстель.

– А до тех пор будем выручать друг дружку.

Эстель кивнула и, с трудом сглотнув ком в горле, потянулась ко второй фотографии, пытаясь успокоиться:

– А это вы где? – спросила она.

– Это муж снимал в первый раз, когда взял меня покататься, – тихо сказала Софи. – Тогда мы еще не были женаты. Пока. Но в тот день он меня впервые поцеловал.

Эстель зажмурилась, жалея, что пристала с расспросами.

– Простите, я не хотела…