Квартира за выездом

Трубку бросила, не попрощалась даже. Ну что за человек! Что ему от неё нужно? А ей, похоже, ничего не нужно от него. И сам он не нужен. Ну и чёрт с ней! В следующее воскресенье приедет прямо к ней домой, и пусть только попробует не поехать. Пусть попробует.

Нина бросила трубку, подумав попутно, что могла бы говорить вежливее, могла бы попрощаться. Ещё она подумала, что Данила в её жизни больше не появится. Что и требовалось доказать. Всё у неё не как у людей. Вот даже гостья – приехала и свалилась с температурой тридцать девять и девять. Нина скормила ей две таблетки аспирина, напоила чёрносмородиновым компотом и укрыла двумя одеялами, чтобы хорошенько пропотела. И побежала в магазин за курицей. Маленькую Нину всегда поили куриным тёплым бульоном, когда она болела и отказывалась от еды.

От аспирина и одеял температура опустилась до тридцати восьми. Нина стащила с Софико мокрую комбинашку, сменила под ней простынь, бесцеремонно перекатывая по дивану с боку на бок, выслушала её «Извини, навязалась я на твою голову, я сейчас встану», на которое ответила: «Я тебе встану!», и пошла варить курицу. Выходной прошёл в прямом смысле сногсшибательно.

Через два дня температура у больной упала до тридцати семи с копейками, на работу Нина ушла спокойно, наказав «своим девочкам» держаться и не забыть про обед. Девчата из её смены не выдержали и пристали с расспросами:

– Нин, что у тебя случилось-то? Светишься вся. Любимый предложение сделал?

– Не угадали. Наоборот. Он меня бросил. Я… непочтительно с ним разговаривала.

– А чего тогда радуешься?

– А что, мне надо плакать? – Нина счастливо рассмеялась.

И всю смену, все двенадцать часов улыбалась клиентам так, что потом они вспоминали её улыбку и сияющие глаза, и им непременно хотелось прийти к ней снова.

* * *

Код от входной двери Данила не знал и ждал уже полчаса, а из подъезда никто не выходил. Она что, забыла? Ну, дела-аа… Он торчит здесь почти уже час. Кому рассказать, не поверят. Дверь Нининого подъезда распахнулась, выпуская девочку с собакой. Данила выпрыгнул из машины как чёртик из табакерки и успел проскочить в закрывающуюся дверь.

На звонок ему открыла девушка. Красивая, и на грузинку немного похожа. Немного.

– Гамарджёба, – схохмил Данила.

– Гамарджобат, – спокойно ответила девушка.

У неё получилось красиво. Надо взять на заметку произношение. А впускать его в дом она, похоже, не собирается. Ну дела-аа.

– Чаю не нальёте глоток? Я в машине замёрз совсем. Вот просто насмерть! – с порога бухнул Данила и тут же пожалел о сказанном. Сейчас испугается и дверь захлопнет.

Девушка посторонилась, пропуская его в квартиру.

– Нино, тут товарищ чаю хочет. Думает, здесь чайхана.

Ну, дела-аа… А она не так проста, эта рыжая.

– Маау, – сказали откуда-то сверху. Надо полагать, ответили за Нину, которая не подавала голоса.

На Данилу смотрели две пары глаз: льдисто-серые и янтарные. Все четыре глаза были искусно подведены чёрным.

– А вы зачем кошке глаза накрасили?

В ответ возмущённо фыркнули, Данила не разобрал, кто из них. Откуда-то появилась Нина, в милом домашнем халатике, не закрывающем голых коленок. У Данилы перехватило дыхание.

– Ой, я забыла совсем. Я сейчас, оденусь только. Софико, это Данила он у меня кредит оформлял. Данила, это Софико, моя… сестра.

– Поедем втроём?

– Нет, вы езжайте, а я останусь дома. Мне не очень хорошо.

– Болеете?

– Нет, не болею. Я поправилась… почти. Нина меня вылечила. Она умеет лечить. – улыбнулась девушка, и у Данилы опять перехватило дыхание. Жаль, что нельзя иметь двух жён, он бы женился на обеих. А теперь одну придётся уступить.

– Держите, – Данила впихнул ей в руки коробку с тортом. – Это чтобы вам скучно не было. В морозилку поставьте, это торт-мороженое. Вечером вдвоём его съедите.

– Втроём. Эби тоже любит мороженое, – Нина погладила кошку по рыже-коричневой шубке.

Софико смотрела в окно, и ей было необыкновенно хорошо. «Лексус» цвета взбитых сливок увозил её названную сестру, надо думать, с женихом. Вечером обещал привезти обратно. Вечером у них будет торт… Она не помнила, когда последний раз ела торт. Года три назад, кажется. Эби требовательно муркнула и потёрлась о коробку. Зачем ждать? Они с Эби съедят по кусочку, только сначала мороженое должно растаять: Эби не любит холодного, а у Софико ещё не прошло больное горло.

* * *

С предложением Данила медлить не стал, характер у избранницы не ах, и надо пользоваться моментом. Неизвестно, что она скажет завтра, а сегодня «момент настал, прими «гастал». Кажется, он так и сказал. И ещё что-то говорил, стараясь, чтобы после «гастала» предложение звучало убедительно (не удержался от хохмы, он же врач всё-таки). Нина не удивилась, молча кивнула и отвернулась к окну.

– Так я не понял, ты согласилась или нет? Хмуришься, и брови свела. – Данила провёл пальцем по её бровям, длинным и мягким, как шёлк. Чёрт! Держись, мужик, возьми себя в руки и держись. – Думаешь о чём-то неприятном?