Квинтет из Бергамо

И она вышла, сделав грациознейший пируэт и не забыв послать Ромео воздушный поцелуй, отчего сердце веронца снова неистово забилось. Конечно, все они немного чокнутые, но симпатичные, просто безумно симпатичные... особенно эта малышка Тереза. Все-таки на всякий случай — а также потому, что привык спать, не опасаясь, что кто-то посторонний может вдруг потревожить его во сне — он встал и придвинул к двери единственное имевшееся в комнате кресло. Возвращаясь к постели, он споткнулся о стоявший на дороге полуразобранный чемодан и упал на колени, уткнувшись носом в ковер. Это позволило ему с удивлением обнаружить, что он соткан из красной и зеленой шерсти.

С пересохшим горлом веронец вскочил на ноги и, не заботясь более о том, как бы кто не застал его в непотребном виде, схватил конверт, который передал ему Сабация, извлек оттуда остатки шерсти и принялся сравнивать с ковром. Теперь у него уже не оставалось ни малейших сомнений: либо в старом Бергамо существует два идентичных ковра, либо он занимает ту же самую комнату, где жил Эрнесто Баколи, которого здесь почему-то называли Альберто Фонтегой.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

У Тарчинини голова шла кругом, он никак не мог собраться с мыслями. Плашмя растянувшись на ковре и уже нисколько не беспокоясь о том, какое впечатление произведет на очередного члена семейства Гольфолина, которому взбредет в голову фантазия, не постучавшись, нанести ему ночной визит, он снова и снова сравнивал шерстяные нитки и все больше убеждался в справедливости первого впечатления. Когда он поднялся с ковра, у него уже не оставалось ни малейших сомнений: под именем Альберто Фонтеги в доме Гольфолина жил не кто иной, как Эрнесто Баколи. Снова ложась в постель, Ромео подумал, что если его милым хозяевам известно, что на самом деле произошло с постояльцем, которого они описывали ему как дурно воспитанного молодого человека, то ему придется в корне пересмотреть свое мнение об этом семействе. Однако, чтобы ответить на многочисленные вопросы, которые замелькали в голове полицейского, необходимо узнать, кто был тот человек, что приходил потом за вещами Баколи? Ведь по логике вещей это должен был быть либо убийца, либо кто-то из его сообщников...

Вопреки своим привычкам, Ромео в ту ночь с трудом удалось заснуть, так взбудоражило его неожиданное открытие. Ему не терпелось как можно скорее рассказать обо всем Сабации. В конце концов он все-таки заснул и проснулся поздно, извлеченный из небытия нежными звуками доносившейся откуда-то чарующей музыки. Включившись первым, богатое воображение тут же услужливо подсказало ему, что, возможно, он уже пребывает в раю, и, не задавая себе излишних вопросов о причинах столь неожиданного путешествия, он приготовился обосноваться среди избранных. Потом сон стал понемногу рассеиваться, и он понял, что лежит в постели и слышит, как где-то за стенами репетирует семейство Гольфолина. Думать о преступлений в этой музыкальной обстановке, где все дышит красотой и поэзией, в первый момент показалось ему святотатством, и он заранее почувствовал стыд и угрызения совести при мысли, что ему придется потревожить покой этих милых людей неизбежным в таких случаях вторжением полиции.

Веронец еще не успел подняться с постели, как кресло, спинкой которого он прижал рукоятку входной двери, вдруг заходило ходуном, и одновременно послышался приглушенный голос:

— Серафино?.. Серафино?.. Надеюсь, ты по крайней мере еще здесь? Ты ведь не уедешь без меня, Серафино?

Так, эта полоумная опять взялась за свое. Тарчинини ни не успел решить, какую избрать тактику, как тут же послышался ворчливый голос Терезы:

— Полно, донна Клелия, ну как вам не стыдно все время беспокоить нашего постояльца? Если вы не перестанете, я пожалуюсь вашей дочери, и она вас непременно накажет!

— Но ведь это же Серафино! Он приехал за мной... И теперь мы уедем в Мантую, вдвоем...

— Ладно, пошли, донна Клелия... Лучше бы помогли мне немного на кухне... Вы ведь знаете, мне до полудня надо поспеть в город, а там еще целая гора нелущеного гороха...

Женщины затихли, исчезнув в недрах коридора, и во всем доме снова воцарилась музыка. Все еще не решаясь подняться с постели — а надо сказать, он обожал при случае поваляться в ней подольше, — Ромео подумал, что Гольфолина в общем и целом довольно благополучное семейство, кроме разве что этой бледной, печальной Софьи... о причинах несчастья которой веронец хотел бы получить более конкретные разъяснения... Они счастливы, потому что живут единой семьей и к тому же могут вместе заниматься таким приятным ремеслом. Конечно, это не первоклассные музыканты, но они достаточно хорошо знают свое дело, чтобы зарабатывать себе на хлеб и получать от этого искреннее удовольствие.

Вдоволь нафилософствовавшись, Тарчинини решился наконец вылезти из постели, привел себя в порядок, надел чистое белье и на цыпочках, чтобы никого не потревожить, вышел сперва из комнаты, а затем и из гнезда семейства Гольфолина.