Квинтет из Бергамо

Он был уже на пьяцце Веккья, собираясь зайти к Луиджи выпить чашечку утреннего кофе, как тут обнаружил, что забыл взять носовой платок. Проклиная себя за рассеянность, он вернулся назад, пробрался в дом, с величайшими предосторожностями прошагал по коридору и, медленно — чтобы она, упаси Бог, не скрипнула — открыв дверь своей комнаты, как вкопанный застыл на пороге: какая-то женщина, склонившись над чемоданом, рылась в его вещах.

Почти сразу же он узнал в ней донну Клелию. Он, крадучись, подошел поближе и, уже оказавшись от неё на расстоянии вытянутой руки, тихо поинтересовался:

— Что это вы здесь ищете, синьора?

Вопреки его ожиданиям, донна Клелия не вскрикнула от неожиданности и даже не вздрогнула.

— Куда ты дел мой портрет, Серафино? — с невинной улыбкой проговорила она, распрямляясь.

Даже зная, с кем имеет дело, веронец тем не менее минуту простоял в полном ошеломлении.

— Выходит, вы искали у меня в чемодане свой портрет?

— Ты ведь поклялся мне, что никогда с ним не расстанешься, когда я тебе подарила его, помнишь, тогда в Венеции? Неужели ты мог забыть?..

Не зная, как себя вести в такой ситуации, Ромео подумал, что не отказался бы от помощи кого-нибудь из домочадцев, но семейство Гольфолина продолжало как ни в чем не бывало играть своего Альбинони, а Тереза, несомненно, хлопотала где-то по хозяйству. И оставшись без присмотра, старушка сразу же воспользовалась своей свободой.

— Я оставил его дома. Боялся, вдруг потеряю.

— Значит, он цел?

— Да, там... в Неаполе.

— Ты возьмешь меня с собой? А потом мы вместе уедем в Мантую, правда? Ведь ты же мне обещал!

И она, как девчонка, радостно захлопала в ладоши. Это выглядело одновременно и нелепо, и невыразимо трогательно. Она была похожа на ребенка, который добился от взрослых того, чего хотел.

— А теперь мне надо идти, — извиняющимся тоном проговорила она, подойдя к двери, — я еще должна лущить горошек. Ты ведь любишь горошек, Серафино?

— Обожаю.

Похоже, это признание вызвало у старушки приступ бурной радости, и она, весело пританцовывая, вышла из комнаты. Доставая из комода носовой платок, Ромео подумал, что, пожалуй, самое время обзавестись ключом, чтобы можно было запереть дверь и чувствовать себя хоть в относительной безопасности от непрошеных визитов. Прежде чем уйти, он решил навести порядок в чемодане, который так еще до конца и не разобрал, и, вытряхивая содержимое матерчатого внутреннего кармана, вдруг с удивлением увидел, как оттуда выскользнула какая-то фотография. Он взял ее в руки и приглушенно выругался. Опять Джульеттины штучки! И сам тоже хорош: ведь прекрасно знал о ее привычке, куда бы он ни отправлялся, совать ему в чемодан семейную фотографию — дабы она постоянно напоминала ему об обязанностях отца и супруга. На найденной фотографии Ромео с Джульеттой радостно улыбались в окружении потомства, а на обратной стороне было указано имя одного из веронских фотографов. Ну погоди, дай только вернуться, уж он скажет жене пару ласковых слов! Засовывая в карман эту компрометирующую заядлого холостяка фотографию, Тарчинини порадовался, что у него в чемодане рылась не Тереза, а эта бедная полоумная Клелия.

Поскольку время утреннего кофе было уже безвозвратно упущено, наш веронец решил, не теряя времени, сесть на фуникулер и отправиться прямо в новый город. Оказавшись на площади Витторио Венето, Ромео дошел до перекрестка, где и обнаружил уличного торговца, связного Манфредо Сабации. По счастью, ему почти сразу же удалось разглядеть его в окружении туристов. Тарчинини подошел к нему совсем вплотную, но тот не обратил никакого внимания, делая вид, будто видит его впервые. Выбирая открытки, полицейский шепнул:

— Вы можете срочно связаться с комиссаром Сабацией?

— Ясное дело, синьор.

— Тогда передайте ему, что я буду ждать его в половине первого в церкви Сан Алессандро ин Колонна.

— Считайте, что он уже там, синьор.

Тарчинини расплатился за открытки и отправился

на Римский бульвар немного побродить среди праздно шатающейся толпы.

Джульеттин муж уже изрядно нагляделся на витрины, с грустью думая, сколько милых вещиц мог бы накупить себе и подарить жене с детишками, будь хоть чуть поприличней жалованье комиссара полиции, и рассеянно, взглядом знатока, скользил по мелькающим в толпе женским фигуркам, как вдруг внимание его привлекла шедшая навстречу красивая, элегантно одетая девушка. По мере того как она приближалась, в Ромео росла уверенность, что он уже где-то ее видел, но лишь столкнувшись с ней почти лицом к лицу узнал окончательно.

— Тереза!

Служанка семейства Гольфолина поначалу слегка растерялась, потом лицо ее озарилось улыбкой:

— Синьор профессор!

— Ma che! Кто бы мог подумать, Тереза, что вы способны превратиться в такую принцессу, а?

Девушка зарделась от удовольствия.

— Значит, я вам нравлюсь?

— Ха, нравлюсь!.. Мадонна, я вообще не понимаю, как это еще за вами не тащится целый хвост обожателей! Они что, ослепли, эти ваши бергамцы?

— Пусть я всего лишь служанка, синьор профессор, но когда я выхожу в город, то стараюсь, чтобы меня принимали за настоящую даму!