Квинтет из Бергамо

Проходя мимо церкви Санта Мария Маджоре, Ромео заглянул к дону Джованни Фано и поблагодарил за помощь в поисках жилища. Святой отец в свою очередь не пожалел похвал в адрес Клаудии Гольфолина, которая своей набожностью и благочестием показывает пример всему остальному семейству, хоть и не горящему особым усердием по части молитвенных богослужений, но все же благодаря ее стараниям не отворачивающихся от слова Божия. Даже Тереза, служанка, и та раз в месяц непременно час-другой проводит в церкви, предаваясь благочестивым медитациям. Правда, Ромео в это не очень-то верилось. Скорей всего, подумал он, эта зажигательная брюнетка приходит попросить у Мадонны, чтобы та, не мешкая, помогла ей встретить суженого.

Около пяти вечера наш веронец вернулся в гостиницу «Маргарита», забрал чемодан и, поймав такси, велел отвезти его на вьяле делла Муре. При встрече Тереза наградила его очаровательной улыбкой и сразу же провела в комнату, которая оказалась по виду вполне приличной, со старинной мебелью, простой, но удобной, и умывальником, а на полу лежал половичок и потертый ковер. Мебель была хоть и старой, но явно поддерживалась в хорошем состоянии. Ромео сообщил, что вполне доволен. Однако вместо того, чтобы дать ему устроиться на новом месте, Тереза явно не собиралась уходить, и веронец никак не мог понять, к чему она клонит.

— Хотите, я помогу вам разобрать вещи?

— Да нет, ну что вы... Я привык управляться без посторонней помощи... Как-никак, старый холостяк!

— Не такой уж старый! На мой взгляд, уж не сочтите за дерзость, вы еще вполне красивый мужчина.

Замечание приятно пощекотало самолюбие Тарчинини и совсем не показалось ему дерзким.

— Надо думать, вы не очень-то привыкли жить в таких комнатах, а?

— Это почему же?..

— Все же университетский профессор, наверное, к концу месяца набегает кругленькая сумма!

— Да по правде говоря, — сразу приосанился Ромео, — грех жаловаться.

— А... вы и вправду подумывали о том, чтобы жениться?

— Послушайте, Тереза... хочу сделать вам одно признание... Когда я начал об этом подумывать, было уже поздно...

— Что это значит, поздно?

— В моем возрасте, наверное, следовало бы подбирать себе подругу под стать... а меня, к несчастью, куда больше привлекают молодые.

— И что из этого? Есть очень много молодых девушек, которые бы с удовольствием вышли замуж за человека в возрасте, с хорошим положением, который мог бы их баловать... Вот я, к примеру, только об этом и мечтаю...

Ромео вдруг почувствовал какое-то странное покалывание в кончиках пальцев. Горло перехватило, и он прохрипел:

— Да нет, молодым с молодыми...

— Лично я так вовсе не считаю...

— Вы только представьте себе старикана вроде меня, который ухаживает за красивой молоденькой девушкой, вот как вы, например, а? — притворно ворчливым тоном возразил вконец растроганный веронец.

— А почему бы и нет? Я бы совсем не прочь переселиться в Неаполь...

И бросив на прощанье многообещающий взгляд, она удалилась, а веронец, весь в огне, остался в одиночестве, лихорадочно вызывая в памяти супругу и детишек, дабы унять разбушевавшуюся кровь. Эта бойкая Тереза положительно вскружила ему голову... Почувствовав прилив энергии, он начал было подумывать, а не собрать ли пожитки и не отправиться ли ради спасения оказавшегося под угрозой домашнего очага на поиски другой квартиры, с менее очаровательной служанкой?.. Но мало-помалу разум все-таки одержал верх, и джульеттин муж вынужден был признать, что, должно быть, прелестной Терезе настолько надоело жить в прислугах, что она готова предложить себя кому угодно, лишь бы этот кто угодно смог обеспечить ей заманчивые перемены в социальном положении. Ромео ополоснул все еще лихорадочно пылавшее лицо, вымыл руки, причесался, побрызгал себя одеколоном. Он уже заканчивал туалет, когда снова появившаяся Тереза объявила, что если он не против, то может пойти познакомиться со всем семейством Гольфолина, они ждут его в гостиной.

Тарчинини последовал за служанкой, а та в двух шагах от него так соблазнительно покачивала стройными бедрами, что беспокойный солнечный лучик опять заиграл в сердце бедного веронца, порождая в нем мысли самого игривого толка. Наконец они добрались до гостиной, где его поджидало семейство Гольфолина. При их появлении все встали, а Тереза тут же исчезла. Ромео сделал общий поклон.

— Синьор Роверето, — взяла дело в свои руки Клаудия, — позвольте вам представить, это мой муж Ладзаро.

Плотный массивный мужчина лет пятидесяти, с угрюмым выражением лица, протянул руку новому жильцу.

— Добро пожаловать, синьор.

— Благодарю вас.

При беглом взгляде на него Тарчинини сразу понял, что имел в виду Манфредо, называя его посредственностью. Клаудия тем временем указала на почти совершенно лысого старикана с живым выражением глаз.

— Мой отец, Умберто Чиленто.

Синьор Чиленто ограничился легким кивком головы, Ромео же учтиво выразил ему свое почтение.

— Мой сын Марчелло.