Л плюс Н (СИ)

Лита осталась в коридоре одна и в растерянности. Может, за столько лет изгоем она потеряла чувство меры и не знает, сколько унций внимания, разговоров и возни со зверьем нужно для правильной дружбы? Или просто сама она — не та, с кем хотят дружить? В первое свое Рождество в Хогвартсе она давилась слезами в пустой спальне, и только нежелание вновь быть такой жалкой не дало ей теперь разреветься.

Рождественским утром Лита проснулась от того, что умерла. Зеленый свет дрожал в жидком холодном воздухе вокруг, и она тонула, падала спиной вперед в бездонную мертвую глубину и не могла дышать. Оказалось, это был всего лишь насморк. Переведя дух и потирая ладонью саднившее горло, она села на постели. Возле кровати ее ожидали подарки: неизменный гербовый конверт от отцовского поверенного с чеком и целых два больших свертка. Раньше она получала один. Лита развернула верхний: мадам Ирма желала ей Bon Noel и слала красивую темно-зеленую мантию для праздничного пира. Во втором свертке оказалась круглая коробка с серебряными узорами и роскошной эмалевой росписью, а внутри — бесчисленное множество самых разных конфет в кокетливых бумажных рюшах. Судя по коробке, Ньюту пришлось истратить на это карманные деньги за весь год. Лита благоговейно взяла одну конфету — пушащийся сахарными снежинками шоколадный шарик — надкусила и блаженно зажмурилась. О таком подарке и говорила мадам Ирма, наверное: недолговечно приятном, как раз таком, какой юная леди может позволить себе принять от джентльмена не из числа своей родни. Даже странно, что Ньют так старательно исполнил правила! Может, он тоже не знал, что ему делать, и отправлял домой письма в надежде на дельный совет? Улыбаясь, Лита съела еще одну конфету. Ароматная сладость стерла из ее памяти вчерашние печали лучше заклятия забвения. Однако наедаться шоколадом было некогда, ее собственный подарок до сих пор не был готов. Одевшись, Лита побежала в кабинет зельеварения.

Профессор Слизнорт, зевающий в кружевной платок и скрашивавший себе ранний подъем кусочками засахаренных ананасов, был восхищен ее энтузиазмом, а у самой Литы от холода и волнения тряслись руки. Если сейчас перелить настоя растопырника, все придется начинать сначала… Тринадцатая капля настоя упала в котел, и зелье начало густеть с каждым поворотом черпака. Получилось! Лита перелила зелье в хрустальный флакон из-под жасминового бандолина и своим самым красивым почерком написала этикетку. На каникулах разрешалось не носить школьную форму, и она переоделась из забрызганной жабьим экстрактом ученической робы в подаренную мадам Ирмой мантию, а потом поспешила в Большой зал на завтрак, благодарить Ньюта за подарок и вручить ему свой.

Но завтракать Ньют не пришел. Не нашелся он и в их потайном зверинце, и в совятне, и в кабинете ухода за волшебными существами. До обеда Лита ходила по замку, делая вид, что никого не ищет и просто гуляет, одна и этим довольная, а за окнами сверкали на солнце так и не слепленные в снежки и снеговиков рождественские сугробы. В конце концов это стало попросту глупо. Если бы Ньют хотел, то позвал бы ее с собой, куда бы он ни собрался, и раз нет, то и нечего навязываться.

А вдруг она злится, а с ним что-то случилось?..

Мгновенно раскаявшись, Лита сбегала в больничное крыло, но и там Ньюта не оказалось. Попросив у медсестры бодроперцевое зелье и в самом деле немного взбодрившись, Лита дождалась, пока пар перестанет сочиться из-под волос, и отправилась на праздничный ужин. Уж его-то Ньют точно не захочет пропустить.

Двенадцать великолепных елок переливались волшебным инеем и гирляндами золотых шаров, мигали порхающими блестками живых фей, над столами кружили чудесным образом не падающие на пирующих снежинки, а сами столы ломились от праздничных яств. Здесь был непременный ростбиф и индейка в крапинках перца на восхитительной медовой корочке, политые цветной глазурью кексы с сушеными фруктами и мясные пирожки, рождественский пудинг и имбирное печенье, золотые чаши и кувшины с горячим пуншем, горы конфет, карамельных яблок, засахаренных ананасов, булочек с тмином и хлопушек. Преподаватели трапезничали на своем возвышении, а для немногочисленных учеников вместо четырех столов накрыли один, и Ньюта за ним не было.

Гектор Гринграсс, староста Слизерина, любезно поднялся и подал Лите руку, помогая перешагнуть через скамью и устроиться за столом. Родной факультет единственный никогда не проявлял к ней враждебности.

— Спасибо, — несколько скованно поблагодарила она.

— О чем речь. Пунша?

Сияющие кувшины с восхитительно горячим пряным пуншем и сливочным пивом пустели, гора печенья на огромном блюде уже превратилась в жалкий холмик, а индейка — в лес косточек, Гринграсс чуть не подавился пудингом и деликатно откашлял в носовой платок попавшийся ему сикль, Лита вконец оглохла от взрываемых мелюзгой хлопушек, а Ньют так и не пришел. Она с деланным равнодушием спросила двух сидевших за столом пуффендуйцев, но те с утра его не видели.