Лабиринт

Сёдзо понимал, что, раз он ушел со службы, неизбежно возникнет и этот вопрос. Но как на письменных экзаменах самое трудное обычно откладывается под конец, так и он до сих пор старался не думать об этом. Впрочем, школьники предпочитают написать хоть несколько строк, чем подавать пустой лист; в последнюю минуту они начинают усиленно рыться в памяти и что-то все-таки вспоминают. Так поступил и Сёдзо. Он ответил, что пока ехать в Токио не собирается. Но и здесь оставаться в таком положении не намерен. Да ему дома и делать-то нечего, он там лишний. Сёдзо не стал рассказывать дяде о том, что творится у него в душе, и вскользь заметил, что больше всего ему бы хотелось уехать куда-нибудь подальше.

Он потерял цель в жизни, потерял верность принципам, потерял чувство собственного достоинства. Он оказался идейным и нравственным банкротом, рабом своих страстей. Стыд душил его. Но ему хотелось до конца разобраться в себе, окончательно выяснить, что он за человек, и со всей взыскательностью проверить, не поздно ли еще вернуть хоть какие-то былые надежды, хоть какую-то веру в себя. Он хотел бы порвать все свои прежние связи, все прежние от-, ношения и некоторое время свободно пожить в совершенно новой обстановке, среди новых людей. Разговор с дядей о своей доле наследства он затеял не только потому, что сейчас ему нужны были средства на лечение. Он думал о путешествии. Этот его приезд на родину был бегством из Токио. А со вчерашнего дня его снедало желание поскорее бежать и отсюда. Будь у него возможность, он бы, не задумываясь, немедленно уехал за границу...

Подобно тому как перед взором путешественника смутно вырисовываются призрачные очертания неведомых островов, в его воображении не раз всплывали окутанные дымкой прошлого картины из истории христианства, города Малакка и Макао. Его влекла к себе и древняя столица Португалии — Коимбра, раскинувшаяся на холмах, и Толедо с островерхими башенками. «Испано-португальские записки» Мои кутаро Киносита стали теперь одной из его любимых книг Прежние его левые друзья со свойственной им прямолинейностью считали, что за морем есть только одна страна. Другие их не интересовали. Да и сам он еще три года назад даже не помышлял о путешествии по «экзотическим» краям.

Собственно, и сейчас они волновали его воображение только потому, что связаны были с историей проникновения христианства в Японию. Однако это не значит, что он верил или собирался уверовать в того бога, которого четыре столетия назад привезли сюда отцы-иезуиты. Ни в этого бога, ни в вечное спасение через любовь к нему он, разумеется, не верил. Несмотря на свое грехопадение, он все еще не мог, забыть того нового бога, учение которого было своего рода антитезой христианства. Христианство интересовало его только в той части, в какой оно было связано с историей культуры вообще. Нет, он не переменил своих убеждений, не отказался от своей прежней веры. И пусть она сейчас, как одинокая свеча, лишь теплится в глубине его разбитой и опустошенной души, но она неугасима, ничто не может ее потушить. Когда-нибудь он это докажет. И все-таки он никак не мог отделаться от чувства какой-то особой горечи.

Такое чувство, должно быть, испытывает вероотступник, отваживающийся топтать икону.

Наконец подали обещанные лепешки. Тетушка извинилась за задержку, объяснив, что у нее были сварены мелкие красные бобы и ей захотелось угостить его лепешками с приправой из этих бобов. Ведь он любит это блюдо. Сёдзо знал, что радушие тетушки совершенно искренне, и с удовольствием ел. Дядя обычно между завтраком и обедом воздерживался от тяжелой пищи, но и он на этот раз не отказался от еды.

— Твой отец тоже был большой охотник до этого блюда,— сказал дядя, положив хаси и с улыбкой взглянув па племянника, который, бесцеремонно чавкая, склонился над большой деревянной миской, покрытой красным лаком.— М-да,— продолжал он после некоторой паузы,— будь он жив, ты бы мог спокойно уехать года на два, на три за границу. А теперь, брат, это дело трудное.

— Да я вовсе и не собирался предъявлять необоснованные претензии. Но если мне полагается какая-то доля наследства, я хотел бы ею воспользоваться именно сейчас.