Лабиринт

Опасность пожара грозила японской части дома Инао ничуть не меньше, чем находившимся поблизости от него хибаркам, в которых ютились бедняки. На первый взгляд могло даже показаться, что построена она из такого же дерева и оклеена такой же бумагой. Однако на самом деле она была построена из дерева совсем других пород, оклеена бумагой совсем иного сорта и занимала неизмеримо большую площадь. Но и здесь, строго говоря, не было почти ничего достойного восхищения. Так по крайней мере считала Тацуэ, любившая истинно царскую роскошь и отличавшаяся ненасытным честолюбием. Она представляла себе жизнь богатых европейцев по переводным романам, поэтому здешние претензии на роскошь казались ей просто смехотворными. Стоило только сравнить эти жалкие клочки земли с европейскими поместьями в тысячи гектаров! Ее возмущала наглость старшего брата Кунихико, который пытался заставить его жить по старинке да еще делать вид, что ничего лучшего в мире и быть не может. Кстати сказать, этот же старший брат высмеивал Кунихико за то, что он выбрал такую невесту. Жениться на дерзкой, взбалмошной девчонке, к тому же дочери политического деятеля — сумасбродство! Неужели он не понимает, что Таруми собирается воспользоваться ею как приманкой и тянуть с них потом денежки на свои политические махинации. Нет, уж будь он на месте этого дурака Кунихико черта с два они выудили бы что-нибудь у него. Ни гроша бы не дал.

Он очень походил на отца: такой же маленький, хитрый, изворотливый, хотя и менее скрытный, чем старый Инао, прятавшийся под маской простодушия, как черепаха под своим панцирем. И лицом он был весь в отца — худой, бледный, с впалыми щеками. По внешности его можно было принять за самого последнего бедняка. Жил он в небольшом скромном особняке по соседству с домом отца. К родителю он не питал ни малейшей привязанности. Злые языки утверждали, что если бы он знал, что данная ночь будет для старика последней, он и тогда лишней минуты не задержался бы возле него, считая, что достаточно прибыть, когда все уже совершится.

Сюбун — выдающийся японский художник-пейзажист (XVI в.)

Его старшая сестра, умершая еще в детстве, он сам и средний брат — генеральный директор предприятий Инао в Кансайском районе (Кансай — районы, прилегающие к городам Осака и Киото), постоянно проживавший в Осака, были внебрачными детьми. Единственным законным сыном старика был младший в семье — Кунихико. Одно это вызывало к нему зависть и неприязнь, не говоря уже о той доле наследства, которая ему предназначалась. За нее старший брат готов был и вовсе съесть Кунихико. В семье Таруми это отлично знали.

Жена старшего сына Инао, Аяко, была более порядочным человеком, чем ее муженек, нисколько ее не любивший. Кимико всячески ухаживала за Аяко во время обеда и делала это неспроста. Она старалась приобрести для дочери хоть одного союзника в семье жениха. Тацуэ все это казалось глупым, гадким и еще больше злило ее.

Кунихико рядом со своим старшим братцем выглядел настоящим аристократом. Странно, но именно враждебное отношение этого прохвоста, как его про себя называла Тацуэ, к Кунихико и к ней самой способствовало их сближению, и иногда ее так и подмывало в пику будущему деверю ускорить свадьбу. Выйти замуж — и сразу же поставить на место это ничтожество! Нет, нужно осадить его еще до замужества. А потом устроить пышную, веселую свадьбу, которая затмила бы его собственную. Пусть этот сморчок лопнет от зависти, пусть узнает, что такое права законнорожденного сына!

— И долго еще у вас будет такая кислая мина?

Укор слышался только в тоне Тацуэ, сама же она кокетливо смотрела на Кунихико. Он поднялся, чтобы открыть окно, и стоял теперь на фоне темно-красных гардин спиной к ней. Скрестив руки на груди, он молчал, напоминая своим видом оцепеневшего от горя героя из кинофильма. Виновником дурного настроения Кунихико был Садзи.

— Вы опять хотите поссориться? Что ж, я готова! По крайней мере это доставит удовольствие вашему братцу...

— Брат ничего об этом не знает.

— А жаль! Он был бы очень рад. Не успели еще пожениться, а уже ссорятся при каждой встрече. Что может быть лучше! А еще больше его обрадовал бы наш разрыв!

— Брат просто скряга! Ему лишь бы расходы как-нибудь отсрочить! Все думает, может быть, обойдется и так!

Задетый за живое, Инао стремительно отошел от окна и тяжело опустился на диван. Ревности как не бывало. Теперь он сердился на отца. Упрямый старик все еще отказывается переписать на его имя пакеты акций, которые были обещаны ему в случае женитьбы.

— Ваш отец тоже считает, что свадьбу лучше отложить до тех пор, пока не будет отменено военное положение?