Лабиринт мертвеца

Мама пекла тортики на заказ, и порой наш единственный холодильник превращался в настоящий кулинарный склад, куда не удавалось поставить даже лишнюю бутылку молока. Полки были забиты пачками тридцатипятипроцентных сливок, творожного сыра, ванильной и фундучной пасты, громадными упаковками яиц и всем остальным, что могло понадобиться маме. Там же лежали чаша и венчики от миксера – мама говорила, что взбивать сливки нужно исключительно холодными венчиками, – и там же отстаивались залитые коржики «Птичьего молока». Ну а в морозильник вообще никто, кроме мамы, заглядывать не решался, потому что мама держала в нём заготовки для муссовых тортов – их нельзя было тревожить. Правда, я всё равно аккуратненько лазила в морозильник за клубничным пюре, которое тайком добавляла себе в чай. В общем, с холодильником была постоянная морока, и я знала, что мама обрадуется подарку. Пообещала хранить его в секрете. Потом не удержалась и попросила папу продать открытку «я таджика», а вырученные деньги добавить к деньгам, отложенным маме на подарок, чтобы купить хоть чуточку более дорогой и вместительный холодильник. Папа запротестовал, мне и самой не хотелось расставаться с открыткой, но в конце концов я сказала ему, что мне важно увидеть, как мама обрадуется, и знать, что я помогла ей эту радость испытать. Папа в итоге согласился, и у меня долго не получалось уснуть – я предвкушала мамин день рождения и жалела, что придётся ждать его ещё четыре месяца.

Папа взялся в ближайшие дни написать знакомым коллекционерам, а пока выложил карточку на «Ибэй» с фиксированной ценой. Иногда делал так на случай, если кто-то уже ищет подобную открытку и готов её немедленно выкупить. Я написала в общий чатик о мамином холодильнике и в шутку предложила всем зайти, чтобы проститься с «я таджиком». Настя ответила грустным смайликом, а Гаммер примчался ко мне и попросил отложить продажу. Часа два сидел с открыткой в надежде напоследок разглядеть какую-нибудь прежде упущенную подсказку, но, конечно, ничего такого не разглядел, а два дня спустя папа поздравил меня с продажей. Анонимный коллекционер из Москвы выкупил лот на «Ибэе» – согласился заплатить столько, сколько папа и не надеялся выручить за испорченную надписями карточку, пусть бы и выпущенную сто лет назад «Обществом болгарского Красного Креста». Папа был доволен, а я растерялась. Не ожидала, что всё случится так быстро, почти молниеносно. Нет, я по-прежнему хотела подарить маме холодильник, но вспоминала слова Гаммера, просматривала фотографии открытки и в тысячный раз перечитывала послание «я таджика». Промучилась в сомнениях и, чтобы отвлечься от них, вновь открыла Хилтона.

«Потерянный горизонт» немножко напоминал «Лорда Джима». По крайней мере, в обеих книгах повествование шло от лица рассказчика, который в затяжном путешествии решил поведать случайному попутчику удивительную историю своего невероятного героя. Невероятным героем у Хилтона был Конвэй Великолепный – красавчик с сероголубыми глазами, нервным тиком и любовью к спорту. Конвэй занимался альпинизмом, воевал во Франции, преподавал в Оксфорде и вообще был очаровашкой. Настя, встретив Конвэя, пришла бы в восторг. Я вполне представляла, как они путешествуют где-нибудь вместе и хорошо смотрятся хоть на пике горы, хоть на палубе дорогущей яхты. Меня же Конвэй привлёк взглядами на жизнь. К примеру, он «был из тех людей, которые готовы переносить серьёзные трудности, но за это стремятся вознаграждать себя маленькими удобствами. С лёгким сердцем он претерпел бы все суровые невзгоды на пути в Самарканд, но из Лондона в Париж мог ехать только „Золотой стрелой” – и на это не жалел никаких денег». О да! После бессонной ночи в библиотечном подвале и двух дней истерики я часа полтора млела в горяченной ванне! Своей ванны у нас не было, и я напросилась к Насте. Настя даже бросила мне бомбочку с иланг-илангом. Ради его аромата я согласилась бы ещё раз прогуляться по какому-нибудь подземелью!

Итак, Конвэй. Однажды он вылетел на частном самолёте из жаркого Баскула, и всё было прекрасно, пока самолёт не захватил террорист, переодетый в лейтенанта британских ВВС. Террорист не предъявил никаких требований. Пассажиры поняли, что он уводит их в сторону Тибета. Самолёт сломался и сел где-то в заснеженных горах. Террорист, так и непонятно чего добивавшийся, умер от сердечного приступа. Благодаря «я таджику» я привыкла к приключенческой литературе и не удивлялась подобным поворотам. Ну умер, и ладно. Главное, что Конвэй и его вынужденные спутники оказались затерянными среди снегов, без еды и тёплой одежды, с поломанным самолётом, которым всё равно не знали, как управлять. Они готовились умереть, однако к ним спустилась делегация из ламаистского монастыря во главе с улыбчивым монахом Чангом. Да, вот такой поворот.