Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Перевод «Расположения учений» разделен на две части. Первая включает главу I — начало III («О учении вообще; О Новой истории государства; Об общих правилах политики») и конец VIII–XI главы («О естественных науках» (последний абзац), «О гражданской архитектуре»; «О прекрасных и благопристойных науках» и «Расположение часов»). Автором «Расположения» был академик Георг Бернгард Бильфингер (1693–1750), согласившийся выполнить задание Остермана: сочинить подробный план обучения, интегрировав его в составленное ранее самим Остерманом расписание — «Предложение о разделении часов»[1233]. Известно, что перевод «Расположения» на русский язык выполнил еще на рубеже 1720–1730‐х годов адъюнкт Академии Василий Евдокимович Адодуров (1709–1780), впоследствии преподававший русский язык великой княгине Екатерине Алексеевне (будущей Екатерине II). Вопрос о том, делал ли Адодуров перевод с рукописи Бильфингера или уже с печатного издания на немецком языке, опубликованного не ранее 1729 года, пока остается открытым[1234]. Тем не менее переводчик заново перевел этот текст, не имевший уже никакой ценности, кроме исторической. Вероятнее всего, он ничего не знал ни о «Расположении», ни о его переводе. Благодаря этому есть возможность проследить эволюцию языка за шестьдесят лет XVIII века, сравнив перевод Адодурова с рукописным переводом из биографии Остермана. Это позволяет уточнить хронологические рамки возникновения ключевых понятий общественно-политического языка.

Например, очевидна эволюция термина, обозначавшего государство: Так, Staat в главе III — у Адодурова «стат» — переведено как «государство» в конце XVIII века, а Staatsgeschichte в главе II — «статская история» у Адодурова — как «история государства»[1235]. Первоначально «государство» понималось, скорее, как территория, что объясняет перевод «die <…> Regiments-Forme eines jeden Reichs» как «состояние правительства всякого государства». Хотя значение «государство» сохранялось у этого слова до 1770‐х годов, в 1780–1790‐е годы начал отчетливо преобладать перевод «империя»[1236]. В обоих переводах встречается довольно редкое употребление слов Staats-Klügheit и Staats-Kunst в значении «политика»: на протяжении XVIII века перевод остался неизменным[1237].

Ссылаясь на автора «Die Europäische Fama», Хемпель резко критикует политику Петра I по отношению к приближенным: позволяя им безгранично наживаться, царь, вдруг решив, что они уже «излишно обогатились», конфисковал имущество, а зачастую и казнил, как князя Гагарина. Так пострадали Апраксины, Долгорукие, Шафиров, Меншиков. Хемпель писал, таким образом, о «неограниченной власти» (unumschränkte Herrschaft), которой пользовались московские цари над своими подданными (Unterthanen)[1238]. Самого Остермана Хемпель именовал Staatsmann, переводчик же колебался между «министром» и «политиком»[1239].

В качестве примера интересно рассмотреть фрагмент, посвященный призванию на престол Анны Иоанновны, поскольку он насыщен политической лексикой.