Лабораторные условия (СИ)

Жизнь подбросила Ковальски очередной неприятный сюрприз – один из тех, когда нужно побыть наедине с самим собой, тупо глядя в одну точку и пережидая, пока состояние вернется в норму, и он снова сможет анализировать происходящее. Лейтенант прошел базу насквозь, скрываясь в своей лаборатории. Обвел ее невидящим взглядом. Где-то на резервной копии здравого смысла – обычный приказал долго жить – тоненький голосок автопилота перебирал возможные варианты действия, предлагая один за другим и прислушиваясь к реакции. Его любимый – и, глядя правде в лицо, единственный – рецепт против бед был один: работа. Работа заменяла все: хобби, развлечения, семейные обеды, прогулки. Даже выбираясь со своим отрядом на увольнительную, он все равно думал о том, чтобы вернуться к работе. Его бы воля – и жил бы здесь, выползая на свет единственно ради испытания нового изобретения. Впрочем, ненадолго, оно ведь все равно рано или поздно рванет…

Что люди – нормальные люди - вообще делают, когда так странно себя ощущают? Чем, собственно, день сегодняшний отличается от тех злополучных семнадцати раз? У него не было Дорис – у него и теперь ее нет. И не будет. Никогда, потому что Дорис, о которой он грезил, не существовала. И, наверное, в таком случае он сам во всем виноват. Ничем не лучше нее. Так и не удосужился понять, кто такая Дорис, бился лбом об стену, и думал, что это поможет.

Ковальски пересек лабораторию наискось и устроился в облюбованном месте у стены. С трех сторон закрытое, с четвертой оно легко загораживалось уже упоминавшимся калорифером, снабженным такой полезной штукой, как колесики. Чем-то итоговая конструкция напоминала детский шалаш из одеял, вроде тех, что мастерит Эгги с братьями. Ковальски закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться. Только Эгги ему еще и не доставало. Как они тут недавно уяснили, с Дорис все обломалось, так что каким-нибудь новым Эгги взяться неоткуда. А ведь ему уже за тридцать. В этом возрасте биология распахивает двери в твой мозг пинком и останавливается на пороге, упирая руки в бока - ни дать ни взять домоуправительница фрекен Бок, творение бессмертной Линдгрен - обводя хозяйским взглядом твой внутренний мир. Совсем как он только что осматривал лабораторию. Лабораторию, в которой ему проще создать искусственную форму жизни, зеленую и кубическую, чем выйти наружу и закадрить девушку. Наверное, потому что ему мало просто закадрить. И потому еще, что зеленая желеподобная дрянь, к которой противно прикасаться, без него не выживет. Никто об этой пакости не позаботится, кроме него. Больше-то не о ком: какое-никакое, а детище.

Великий боже, это ведь так очевидно, и так глупо. Это же инстинкт. Прапору сопливых двадцать шесть, а он уже мечтает, как обзаведется женой и детьми. Какой только идиот решил исказить сами основы биологии, и внедрить в массы образ крутого парня, не отягощенного семейными обязательствами?.. А главное – зачем он так сделал?.. Хочешь ты или нет, а у госпожи природы на тебя свои планы, и она не собирается отключать синапсы твоего мозга только потому, что ты напихал в него глупостей. Рано или поздно наступит момент, когда человеку хочется заботиться о том, кто меньше и слабее, и если он не оцифрует это, если не поймет, какого рожна ему надо, рискует остаться несчастным на всю жизнь. Бросаться из одного лихого развлечения в другое и нигде не находить утешения, ничем не будучи в силах заполнить этой сосущей пустоты внутри…

Ковальски притормозил. Ему уже виделась толпа протестующих, образовавших в его воображении эдакий митинг «против домостроя». Спорить с ними и им подобными он смысла не видел: толку то? Люди отстаивают свое право быть безответственными шалопаями, и думают, что это сделает их жизнь проще и счастливее. Бога ради, кто он такой, чтобы мешать собратьям гробить свою жизнь?

Он снова подумал о Дорис. Чего греха таить, он думал о том, чтобы с ней уехать прочь из этой дыры, куда подальше, где их никто бы не знал, и там жить нормальной, человеческой жизнью, как все, черт подери, живут. Красить весной дом. Чинить вытяжку на кухне. Ругаться с соседями из-за газона. Воспитывать детей. Он, в конце концов, любит детей, потому что, будь все трижды проклято, знает, чего стоит иметь семью. И знает, какова альтернатива. Знает слишком хорошо на своей собственной шкуре. Такая уж человек тварь: никогда не ценит того, что имеет. Норовит пожаловаться на скуку и рутину, на стабильность, на, подумать только, собственное семейство - допекло, дескать…