Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

В итоге совместными усилиями Лагарпа, заручившегося поддержкой Каподистрии, и некоторых других дипломатов доклад удалось вернуть на повторное обсуждение. 30 января по этому поводу высказался и Александр I, взявший на вооружение некоторые из тезисов Лагарпа, но в компромиссном варианте. Царь, прежде всего, потребовал, чтобы была признана территориальная целостность и незыблемость всех существующих 19 швейцарских кантонов. Тем самым посягательства Берна на территории Во и Ааргау однозначно отвергались. Вместо этого Берн получал территориальные приращения за счет региона Юры (бывшего епископства Базельского, до 1814 года входившего в состав Французской империи). Размер финансовых выплат новых кантонов за «налог с продажи» по мнению российского императора должен быть ограничен 500 тысячами швейцарских франков (в итоге именно эту сумму без всякого арбитража и должны были выплатить новые кантоны, причем 300 тысяч из нее составляла плата кантона Во Берну – ее размер даже после всех компромиссов представлялся водуазцам чрезмерным). Кроме того, Александр I также твердо высказался в пользу участия в бернском представительстве определенной доли сельского населения (и если пока не для всей территории Берна, то хотя бы для присоединяемых земель епископства Базельского)[396].

Окончательное решение Венского конгресса по Швейцарскому вопросу, принятое 20 марта 1815 года, было ускорено известием о возвращении Наполеона, которому нельзя было дать повод вновь воспользоваться Швейцарией в своих интересах. Поэтому в акте конгресса важнейшим пунктом было утверждение «вечного нейтралитета» Швейцарии. Однако вводился в действие он своеобразно: 20 мая Федеральный сейм присоединился к этому акту Венского конгресса, одновременно признав свои обязательства перед союзниками «о сотрудничестве во время нынешней войны и в деле поддержания общей европейской системы», то есть фактически объявив войну Франции и разрешив проход войск союзников (речь, прежде всего, шла об австрийцах) через территорию Швейцарии. В одной из депеш Каподистрия приводил мнение Александра I по этому поводу: «Швейцарская нация пользуется преимуществами новой европейской системы, следовательно, не может устраниться от состояния войны, навязанной вообще всем народам, дорожащим своей независимостью и честью»[397]. Лагарп был категорически не согласен с такой позицией, пытался воздействовать на царя с целью удержать Швейцарию вне конфликта – но тщетно.

В конце пребывания на Венском конгрессе, в марте–апреле 1815 года Лагарп составил для Александра I серию «Размышлений об управлении государством» – записок, в которых подробно рассматривал различные стороны управления Российской империей, давая советы по их развитию и продолжению реформ. Это было его политическое завещание, далеко не первое: скорее это можно назвать своего рода традицией при расставании швейцарца со своим царственным учеником (так было и при его отъезде из Петербурга в 1802 году, и затем несколько раз в продолжении их переписки).

Однако Лагарп, конечно же, не предполагал, что эти тексты действительно станут для него последней возможностью развернуто высказаться по волнующим его проблемам российской политики, причем высказаться так, чтобы Александр I его услышал. В последующем император и его учитель все дальше расходились друг от друга, связь между ними ослабевала, понимания становилось все меньше.

Месяцы испытаний

В 1815 году перелом наступил не только в отношениях Александра I и Лагарпа, но в истории Европы в целом. Завершился Венский конгресс, который поставил и, насколько это только было возможно, постарался решить задачу по обеспечению стабильности в Европе на максимально длительный срок. Но эта стабильность тут же была поколеблена возвращением в марте–июне Наполеона.

Случившийся, прежде всего, благодаря лояльности к нему армии и всеобщей поддержке народа повторный приход Наполеона к власти в Париже на знаменитые «Сто дней» стоит рассматривать не столько как эпилог эпохи Наполеоновских войн, сколько как пролог нового исторического периода, когда революции с участием и армии, и широких народных масс будут регулярно сотрясать европейские страны (возобновляясь и в 1820-е, и в 1830-е, и в 1840-е годы). Причиной же этих революций послужит недовольство той самой «охранительной» Венской системой. Иными словами, стремление политиков в Вене «стабилизировать Европу» и «обуздать» народные массы словно по закону противодействия привело к активизации либеральных сил, стремящихся к переменам. Но и силы реакции также пришли в движение. Они отстаивали собственное видение «реставрации государственного порядка» в Европе с отсылками к «Старому режиму». Таким образом, противостояние между Реставрацией и Революцией (а на место последней точнее будет поставить широкое либеральное движение с набором конституционных требований) стало ключом ко всем дальнейшим европейским событиям.