Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Последний раз в жизни они простились в конце сентября 1815 года, в совершенно иной политической обстановке, нежели та, в какой они воссоединились в январе 1814-го. Затем царь уклонился от возможной встречи с Лагарпом на его родине. Идейная пропасть между ними все время углублялась, хотя Лагарп и продолжал еще в течение 7 лет неустанно посылать Александру новые письма, в которых рассказывалось о победах и поражениях либеральных идей в Европе, но никакого политического отклика со стороны царя больше не было. В какой-то момент Лагарп и сам это понял: он не просто переживет и будет оплакивать своего ученика в 1825 году, ему выпало несчастье потерять его еще при жизни.

Глава 8 Лозаннский старец (1816–1838)

В конце 1815 и начале 1816 года Лагарпу совсем не весело жилось во французской столице. Он увидел Париж заметно переменившимся: давала о себе знать тяжелая экономическая ситуация после оккупации Франции союзниками, к чему добавлялись предстоящие выплаты значительных контрибуций.

Впрочем, и здесь Лагарп нашел занятие в соответствии со своими склонностями: он присоединился к только что созданному Обществу в поддержку начального образования, в котором произнес 27 декабря 1815 года речь[421]. Эти проблемы действительно его занимали: Лагарп внимательно следил за ланкастерскими школами в Париже, думая о возможности пригласить их устроителей в Россию. Здесь же он повстречал Николая Ивановича Кривцова – русского офицера, лишившегося ноги в сражении под Кульмом, который слушал в Париже публичные лекции ученых и тоже интересовался новыми педагогическими опытами. Лагарп не только помог Кривцову удовлетворить свой интерес, но и несколько раз писал об этом Александру I, а затем переправил императору записку Кривцова на эти темы, надеясь таким образом способствовать распространению ланкастерских школ в России (письма от 4 ноября 1815 года, 25 марта и 30 апреля 1816 года).

Возвращение в Лозанну

Имение Лагарпа в Плесси-Пике сильно пострадало от нагрянувших пруссаков (как, впрочем, и многие дома в окрестностях Парижа в 1815 году), и особенно в их последний визит: в начале октября на постой туда определили 65 солдат и от 30 до 45 лошадей. В течение трех недель они жили и кормились за счет Лагарпа, бесцеремонно обращаясь с убранством «сельского парадиза», некогда столь любовно обустроенного здесь швейцарцем и его супругой. Лагарп пробовал искать защиты у военного коменданта Парижа, потом обратился в российское посольство – но все тщетно. Помочь ему вызвался А.И. Чернышев (как раз в октябре приехавший в Париж после очередной военной миссии), которому удалось добыть у прусского генерала охранную грамоту для Лагарпа, однако поздно: говоря словами последнего, «убыток был уж нанесен». Жить в оскверненном «парадизе» Лагарп больше не желал и не мог, хотя сбыть его с рук в таких условиях удалось не без труда. Сделка состоялась в начале ноября 1815 года, имение Плесси-Пике было продано за полцены, но Лагарп писал, что «должен радоваться и этой сумме» (4 ноября 1815 года).

Эти события сказались и на здоровье Лагарпа. Когда пруссаки еще стояли на постое в Плесси-Пике, швейцарец решил уберечь от них свою библиотеку: вызвал столяров и самолично руководил ее упаковкой в ящики. Укладывая книги, он упал с самого верха стремянки на пол, навзничь, и удивительно, что «ничего не сломал и не вывихнул». Но следствиями падения стали серьезные боли в спине и обострение ревматизма – все это задержало переезд Лагарпа из Франции в Швейцарию.

Кроме того, значительное время заняли поиски подходящего дома в Лозанне. Лишь в мае 1816 года Лагарп покинул, наконец, Париж, пережив там разгул Белого террора, торжество «системы доносов, увольнений и проскрипций», которая, несмотря на всеобщий страх, порождала народное недовольство до такой степени, что «если бы в это время пленник острова Святой Елены явился бы внезапно в одном из кварталов парижских, нет никакого сомнения, что был бы он встречен с восторгом» (2 августа 1816 года). Лагарп сожалел о том, что оставлял в Париже друзей и «множество людей весьма почтенных во власти жесточайших тревог», понимал, что на родине его встретит совершенно иной «горизонт событий» и «узость взглядов», свойственная обитателям малых стран, но тем не менее принял решение проститься с Францией – хотя и собирался бывать время от времени там, «где смотрят на вещи более широко» (2 ноября 1817 года).

Символом нового этапа в жизни Лагарпа стало его официальное награждение в кантоне Во. 15 декабря 1815 года Большой совет вместе с кантональным правительством издал декрет в честь земляка, «чтобы отметить тем самым свою признательность за его услуги для кантона Во», и постановил вручить тому благодарственный адрес и подарки – золотой ларец и табакерку, украшенную бриллиантами. Лагарп получил их в мае 1816 года, сразу по приезде в Лозанну.