Лагерь

По крайней мере, я так считаю. По ее лицу трудно что-либо понять. Она оценивающе оглядывает каждого из нас. Когда доходит до меня, одна ее бровь приподнимается, равно как и уголок рта. Ну что такого смешного в том, что я здесь? То есть, конечно, это смешно, но в то же самое время – нет. Я могу сделать это. Это всего-навсего полоса препятствий. Нужно лишь попрыгать по автомобильным покрышкам, проползти под сеткой, взбежать по крутому склону, проползти по горизонтальной веревочной лестнице, прикрепленной к деревьям, спуститься с горки, перебраться, перепрыгивая с камня на камень, через небольшой (но глубиной по талию и обжигающе холодный) ручей, преодолеть рукоход, пройтись по канату, прыгнуть сквозь шину на веревках в углубление с песком и добраться по нему до последнего грандиозного препятствия – до веревочной петли над глубокой ямой. Остается с ее помощью перелететь через эту яму, и дело сделано. Хитрость с петлей заключается в том, что она совершенно неподвижна и никак не помогает тебе ухватиться за нее. До нее нужно допрыгнуть.

Только и всего. Конечно, это трудно. Но не менее трудно взять верхнюю ноту в «Грязном старикашке», а в прошлом году мне это удалось.

– Если вы упадете или у вас ничего не получится, не надо расстраиваться. Просто вернитесь на исходную позицию и начните все сначала. Если захотите пропустить какое-нибудь препятствие, то так и сделайте – обогните его. Никто вас не осудит. Я просто хочу выяснить, кто из вас на что способен. Но в конце лета вы должны будете легко преодолевать всю полосу. – При этих ее словах некоторые из лагерных новичков бледнеют. И я, наверное, тоже.

– Хождение по канату – это что-то новенькое, – взволнованно шепчет мне Хадсон. Наши плечи соприкасаются, я будто чувствую все его тело, и у меня начинает кружиться голова. – Для этого нужно уметь прекрасно удерживать равновесие. – Я обреченно вздыхаю.

– А мне кажется, труднее прыгнуть через шину, – шепчу ему в ответ я.

– Под песком есть мат. Так что ты не ушибешься.

– Это почти что вызов. И, если честно, я не готов принять его.

Хадсон смеется, и Конни смотрит на нас, ее брови вновь ползут вверх.

– Не волнуйтесь, – успокаивающе говорит она. – Мы будем заниматься не только этим. А еще будем ходить в походы, взбираться по деревьям, учиться ставить палатки и разжигать костры. И я хочу дать вам понять, что вы все готовы к вызовам, ведь жизнь не замедлит бросить их вам. И, может, ваш перелет через яму не заставит какого-нибудь засранца перестать обзывать вас, но все же принесет вам удовлетворение, обещаю. Итак, кто хочет быть первым?

Хадсон и еще несколько мальчиков поднимают руки, и Конни дает им, одному за другим, команду приступить к преодолению полосы препятствий. Мы смотрим, как они делают это, но здесь, как и на прослушивании, никто ни с кем не состязается. Я болею абсолютно за всех ребят. Хадсон стартует пятым, и когда я гляжу, как он двигается, всего меня немного потряхивает. На нем сидящие на бедрах бежевые шорты и синяя футболка – она не тесна ему, но сильно задирается вверх, так что видны его живот и бедра. Смотрю, как он взбирается по склону, а потом идет по веревочной лестнице, и вижу, как работают мышцы его рук. Когда он прыгает с камня на камень, напрягаются его икры. Он самый совершенный человек из всех, кого я когда-либо видел.

И я поцеловал его вчера вечером.

Нет, это он поцеловал меня.

Что вообще происходит?

– Рэнди, – обращается ко мне Конни, и я понимаю, что она делает это уже во второй раз. – Ты уверен, что хочешь попробовать пройти полосу?

– Теперь я Дал, – поправляю ее я. К счастью, Хадсон находится на другом конце полосы препятствий и не слышит нашего разговора.

Она кивает:

– Хорошо, Дал. Твоя очередь.

У меня не было возможности учиться этому в Огайо. Я поднимал штангу и бегал, но единственное, что было на нашей школьной полосе препятствий, так это покрышки, по которым нужно прыгать. Я выполняю это быстро и легко, вроде как танцую. Нетрудно также проползти под сеткой, нужно лишь, чтобы твое тело извивалось и скользило наподобие змеиному – иногда мы практиковали нечто подобное с Кристал, чтобы разогреться. А потом нужно бежать вверх по крутому склону, а самый крутой склон, что я отыскал в Огайо, имел уклон где-то градусов в сорок, вот я и носился по нему. Но я изучил физику процесса, и потому это дается мне не так уж трудно – это же не то как Дональд О’Коннор взбегал по стенам в «Поющих под дождем». Это всего лишь крутой склон. «Я могу сделать это, – говорю я себе, вскакивая на ноги после ползания. – Просто нужно хорошенько разогнаться».