Лагерь и литература. Свидетельства о ГУЛАГе

Летом 1935 года Бергера вместе с четырьмястами заключенными из Бутырок погрузили на московском Северном вокзале в товарные вагоны и через Волгу и Урал отправили в Сталинск (при царе – Новокузнецк). Здесь их высадили и задержали на двадцать четыре часа. Получив трехдневный запас продуктов, они направились в тайгу. Идя по тропинке, они то и дело натыкались на юрты киргизских кочевников. Косоглазые киргизы с любопытством разглядывали необычное шествие. Иногда киргизские солдаты перебрасывались несколькими фразами со своими земляками (ШК 111).

Вызванную отсутствием снабжения ситуацию Штайнер опять-таки излагает, воспроизводя тон Бергера:

Заключенные ежедневно умирали от голода. Начальник лагеря сократил лагерную охрану и всех свободных солдат посылал в тайгу на охоту. Иногда охотники притаскивали даже медведей, но и этого было недостаточно, чтобы выжить. Заключенные умирали ежедневно. Трупы не закапывали, а просто засыпали снегом. Весной снег растаял, вокруг распространился страшный смрад от разложившихся тел. Выжившие не имели сил закопать своих мертвых товарищей. Начался тиф, лекарств не было, врачи были беспомощны. Когда дороги стали проходимыми, на лошадях прислали продукты. Но из двенадцати тысяч заключенных в живых осталось только триста (ШК 113).

Штайнер воздерживается от любых комментариев, позволяя рассказу Бергера говорить за себя. Пересказываемые истории уводят в различные другие сферы, затрагивают иные обстоятельства и события, тем самым встраивая в этот отчет о ГУЛАГе еще неизвестные (автору) области проблем. Он передает рассказы о событиях, которые кажутся ему особенно интересными и в каком-то смысле расширяют горизонт его познаний о лагерях и тюрьмах. С темой раскулачивания, принудительного создания колхозов Штайнера знакомит рассказ уголовника Коли. Со слов Коли пересказывает он эту историю. Реальный повествовательный стиль этого выходца из крестьянства, который, по всей видимости, изъяснялся на родном диалекте, для Штайнера явно несуществен: куда важнее для него сведения, подтверждающие его собственный все более негативный взгляд на социалистические преобразования в Советском Союзе. Однако он старается по возможности оживить повествование, изображая деревенские сцены (протест крестьян против раскулачивания и насильственной коллективизации, появление сотрудников НКВД и др.) и конфликты между сельским населением и политическими акторами с использованием прямой речи. Благодаря подробности изложения читатель, как бы перенесенный в другую среду, тоже узнает о разрушающих сельскую жизнь вмешательствах НКВД, о безысходной участи деревни, ее (in toto) высылке в сибирскую тайгу, которую поселенцы должны осваивать, и о побеге молодого рассказчика, который становится преступником, из этой навязанной ему среды (ШК 163–169).

Еще одна передаваемая Штайнером история, носящая совершенно иной характер, рассказывает о почти забытой религиозной общине, члены которой, бежав в тайгу и осев там, живут без радио, ничего не зная о происходящем в мире. Эта история тоже заслуживает прочтения, поскольку ярко иллюстрирует абсурдность действий НКВД. В один прекрасный день этих всеми забытых людей выследили и, обыскав на предмет наличия оружия и радиопередатчиков, обвинили в шпионаже в пользу иностранных держав. Рассказчик – осужденный за шпионаж старик из тайги по имени Никифор, которого Штайнер навещает в кипятильне, где тот работает. Штайнер как бы предоставляет слово ему самому (приводя один из разговоров):