Лакомый кусочек

– Наверное, у меня найдется, – произнес Дункан. – Я обычно ношу с собой немного. На всякий пожарный случай. – Он стал шарить по карманам. – Ну-ка подержи! – И вложил ей в сложенные лодочкой ладони плитку шоколада, потом несколько аккуратно смятых серебряных оберток от шоколадных плиток, несколько тыквенных косточек, пустую сигаретную пачку, обрывок резинки с завязанными на концах узелками, кольцо с двумя ключами, шарик жевательной резинки, завернутый в бумажку, и шнурок от ботинка. – Не тот карман!

Из другого кармана он вынул пригоршню мелочи, которая тут же раскатилась по тротуару, и несколько замусоленных банкнот. Дункан собрал монеты и сосчитал деньги.

– Ну, на «Хилтон» не хватит, но куда-нибудь заселиться сможем. Но только не здесь. Это богатый район, надо переместиться подальше от центра. Похоже, нас ждет черно-белое артхаусное кино, а не цветной приключенческий боевик.

С этими словами он рассовал обратно по карманам деньги и свой хлам.

Подземка уже не работала, и вход на станцию был перегорожен железной решеткой.

– Наверное, можно сесть на автобус, – предложила Мэриен.

– Не, очень холодно. Ждать на остановке придется долго.

Они свернули за угол и двинулись на юг по широкой пустой улице, мимо освещенных витрин. Машин было мало, пешеходов и того меньше. «Наверное, уже очень поздно», – подумала она и попыталась представить себе, что сейчас творится на вечеринке – или там уже все закончилось? А Питер понял, что ее там нет? Но она ничего не могла вообразить, кроме какофонии звуков и голосов, мельтешения лиц и ярких световых вспышек.

Она взяла Дункана за руку. Перчаток у него не было, поэтому она запихнула его руку в карман своего пальто. А он бросил на нее чуть ли не враждебный взгляд, но руку не отнял. Они шагали молча. Становилось все холоднее, у нее от мороза даже ступни заболели.

Они шли, как казалось, несколько часов в направлении замерзшего озера, хотя до него еще было довольно далеко, мимо нескончаемых кварталов кирпичных офисных многоэтажек и пустынных стоянок автомобильных салонов, украшенных гирляндами разноцветных огней и флажков, на которые они не обращали никакого внимания.

– По-моему, мы идем не по той улице, – заметил Дункан после долгого молчания. – Нам надо держаться правее.

И на перекрестке они свернули на перпендикулярную улицу. Тротуар был покрыт плотным слоем снега, на котором было легко поскользнуться, и вскоре улица вышла на ярко освещенный неоновыми вывесками проспект.

– Похоже, мы там, где нужно, – предположил Дункан.

– И что теперь? – спросила она, осознавая, насколько жалобно прозвучал ее вопрос. Она не осмеливалась принять какое-то решение. Он сейчас, так сказать, был за главного. В конце концов, платить будет он.

– Черт, я и не знаю, как обычно действуют в таких случаях, – пробурчал он. – Со мной такого еще ни разу не было.

– Со мной тоже! – отозвалась она, словно оправдываясь. – В смысле, я не оказывалась в подобной ситуации.

– Есть, наверное, какая-то стандартная формулировка, – предположил он. – Но, думаю, все равно придется поступать по обстоятельствам. Будем обходить их все подряд, с севера на юг. – Он обвел взглядом улицу. – Такое впечатление, что чем южнее, тем отели ниже классом.

– Надеюсь, – простонала она, – это не совсем уж низкопробные клоповники!

– Не знаю, не знаю, может быть, с клопами будет даже занятно. Ладно, возьмем то, что предложат!

И он подошел к фасаду узкого краснокирпичного строения, зажатого с двух сторон агентством по прокату свадебных аксессуаров с изображением худющей невесты в витрине и обшарпанной цветочной лавкой. Болтающаяся над входом в отель неоновая вывеска гласила: «Ройял Мэсси». Под названием сиял герб.

– Жди тут, – сказал Дункан и поднялся на крыльцо.

Он вернулся сразу же.

– Дверь заперта.

Они пошли дальше по улице. Другой отель выглядел более многообещающим. Правда, он был совсем обшарпанный, с темно-серыми от копоти и грязи каменными колоннами в греческом стиле. На красной вывеске было начертано: «Онтарио тауэрс», причем первая «О» отсутствовала. В окне висело объявление: «Низкие цены». Дверь была открыта.

– Я войду и постою в вестибюле, – неуверенно проговорила Мэриен. У нее промерзли ноги. Кроме того, ей волей-неволей пришлось быть смелой: Дункан держался молодцом, и надо было оказать ему хоть какую-то моральную поддержку.

Она встала на истоптанном коврике, стараясь произвести достойное впечатление, при этом остро осознавая неуместность своих серег и понимая, какую невероятную авантюру она затеяла. Дункан подошел к ночному портье, смахивающему на сморщенный огрызок яблока, чьи глаза с нескрываемой подозрительностью глядели на нее из складок морщин. Сморщенный портье вступил с Дунканом в беседу полушепотом, после чего Дункан взял ее под руку и они вышли на улицу.

– Что он сказал? – поинтересовалась она.

– Сказал, что у них не того пошиба заведение.

– Что он о себе возомнил! – насупилась Мэриен. Она была оскорблена и чувствовала себя лицемеркой.

Дункан прыснул.