Лакомый кусочек

Ей хотелось быть с ними милой – ради Питера, но их было так много, что она ощущала себя словно под бомбежкой, и поэтому решила, что пора бы и ей начать знакомить Питера хотя бы с кем-то из своих знакомых. Вот почему она пригласила Клару и Джо на ужин. Она и так чувствовала себя виноватой за то, что игнорировала их в последние недели; хотя, думала она, так забавно: женатые пары всегда считают, будто их игнорируют, если ты им не звонишь, а ведь они так закапываются в свои повседневные заботы, что даже не думают снять трубку и позвонить тебе. Питер был не в восторге: он все не мог забыть, как однажды его ужаснула гостиная Клары.

Уже пригласив их на ужин, она поняла, что с меню возникнут немалые сложности. Молока она им не сможет дать, арахисовое масло и витамины тоже, как и зеленый салат с творожным сыром, и рыбу не приготовишь: ее не любит Питер. И мясо нельзя – что они подумают, увидев, как она не притрагивается к нему? Она и не смогла бы им объяснить: коль скоро Мэриен и сама этого толком не понимала, нечего думать, что они поймут. За последний месяц пришлось исключить из рациона еще несколько видов еды, которые раньше принимал ее организм: гамбургеры – после малоприятного рассказа Питера об одном своем знакомом, который шутки ради провел химический анализ гамбургера и обнаружил там измельченную мышиную щетину; свинину – потому что Эмми как-то в обеденный перерыв решила их позабавить рассказом о глистах и о своей знакомой, которая их заработала, – она даже произнесла, чуть не с благоговением, термин «трихинеллез» («Она съела недожаренную свиную отбивную в ресторане, я бы никогда не рискнула заказать что-то подобное в ресторане, вы только представьте себе: эти маленькие червячки размножились у нее в мышцах, и их теперь оттуда не выковырять!»); баранину и ягнятину – потому что Дункан поведал ей этимологию выражения «вертится на языке»: оно, мол, связано со словом «вертячка», а это вид бешенства у овец, вызываемый большими белыми червяками в овечьем мозгу. Даже о хот-догах пришлось забыть; в конце концов, рассудил ее желудок, в эти сосиски можно напихать черт знает что и поди знай, какая там дрянь намешана. В ресторанах она всегда могла ограничиться овощным салатом, но с гостями такой номер не пройдет, особенно если это званый ужин. И вегетарианские печеные бобы из банки она им тоже не могла предложить.

Мэриен остановила свой выбор на запеканке из грибов с фрикадельками по рецепту ее матери, в которой ингредиенты смешивались и маскировались до неузнаваемости. «Потушу свет, зажгу свечи», – подумала она, – напою их хересом до еды, и они ничего не заметят». Она намеревалась и себе положить небольшую порцию, выесть оттуда грибы, а фрикадельки закатить под салатный лист из гарнира. Решение было не слишком удачное, но ничего лучшего придумать она не смогла.

И теперь, поспешно шинкуя редиску для салата, она радовалась нескольким вещам: что сделала запеканку накануне вечером, поэтому теперь ее оставалось только разогреть в духовке, что Клара и Джо придут довольно поздно, после того, как уложат детей спать, и что она в любом случае может поесть салата. Ее все больше раздражало решение ее организма отказаться от некоторых продуктов. Она попыталась подойти к этой проблеме рационально, она осуждала свой организм за фривольные капризы, пыталась его заставить или уговорить, но он был непреклонен. А если она его принуждала, бунтовал. Ей хватило одного такого происшествия в ресторане. Питер, разумеется, отнесся к этому с пониманием: он сразу отвез ее домой, довел под руку до квартиры, словно она была инвалидом, и уверенно предположил, что у нее желудочный грипп, правда, он перенервничал и (что понятно) был раздражен. Вот с того момента она и решила потакать своему организму. Она делала все, что он от нее требовал, и даже накупила витаминов, чтобы поддерживать нужный баланс белков и минералов. Ей не хотелось страдать от недоедания.

«Самое главное, – уверяла она себя, – сохранять полное спокойствие».

Временами, размышляя над тем, что с ней происходит, Мэриен делала вывод, что организм занял четкую этическую позицию. Он просто отказывался переваривать то, что некогда было или (как устрицы на половинке раковины) продолжало оставаться живым. И все же каждый день она возлагала слабую надежду на то, что ее организм еще передумает.

Она натерла деревянную миску половинкой дольки чеснока, положила туда нарезанный кольцами лук, шинкованную редиску и колесики помидоров, потом добавила разорванные салатные листья. В последний момент она решила добавить тертую морковь для придания салату яркости. Мэриен достала морковку из холодильника, после долгих поисков нашла овощечистку в хлебной корзинке и принялась чистить оранжевый конус, держа его за зеленый хвостик.