Лакомый кусочек

Она следила за руками, за овощечисткой и за срезаемой оранжевой спиралью кожуры и одновременно стала размышлять о моркови. Этот корнеплод растет в земле и выпускает наружу листья. Потом приходят люди и выдирают корнеплод из земли, и, может быть, он издает при этом звук, вскрик, слишком тихий, чтобы мы его услышали, но корнеплод не умирает сразу, а продолжает жить, он и сейчас еще живой…

Ей показалось, что морковка дернулась у нее в руках, и она уронила ее на стол.

– Ну нет! – воскликнула она, чуть не плача. – Что, еще и это?!

Когда наконец все ушли, в том числе и Питер, который на прощание поцеловал ее в щеку и шутливо шепнул: «Милая, мы такими не будем никогда!» – Мэриен отправилась на кухню, сбросила объедки в мусорное ведро и составила грязные тарелки в раковину. Зря она затеяла этот ужин. Клара и Джо не смогли найти няню и поэтому приехали к ним с детьми, донеся их наверх на руках и уложив спать – двоих – в комнате Мэриен и одну – у Эйнсли. Но дети почти сразу же расплакались, а потом обкакались, и тот факт, что ванная находилась всего этажом ниже, делу не помог. Клара уносила их в гостиную успокоить и перепеленать – не испытывая ни малейшего смущения. Застольная беседа затухла. Мэриен суетилась, держала булавки для пеленок, стараясь быть полезной Кларе, а сама при этом думала, не будет ли это невежливо спуститься в ванную за хозяйским душистым репеллентом от комаров и разбрызгать его в гостиной. Джо тоже был при деле: насвистывая, он извлекал из сумки свежие пеленки. Клара бросала извиняющиеся реплики в сторону Питера: «Все младенцы делают так, это всего лишь какашки! Все вполне естественно. Мы тоже так делаем. С той лишь разницей, – добавила она, покачивая самую младшую на коленке, – что у нас все происходит строго по расписанию. Правда, какашечка моя?»

Питер демонстративно распахнул окно, и в комнате тотчас повеяло морозным холодом. Мэриен в отчаянии предложила всем хересу. На Питера все это произвело дурное впечатление, но что она могла поделать! Ей хотелось, чтобы Клара вела себя более скромно. Клара и сама говорила, что ее дети вечно обкакиваются, но не прилагала никаких усилий, чтобы не привлекать к этому всеобщее внимание. Она просто это констатировала, даже этим бравировала, как будто хотела заслужить одобрение.

Когда же дети наконец были переодеты, успокоены и уложены – два на диванчике в гостиной, а малышка в коляске, – все сели ужинать. Ну теперь-то, понадеялась Мэриен, мы сможем побеседовать. Она старалась спрятать свои фрикадельки под салатными листьями и не собиралась задавать тему для беседы: она просто не могла придумать удачных реплик. Один раз рискнула обратиться к Джо: «Клара говорит, ты филателист», но тот почему-то ее не услышал; во всяком случае, не удостоил ответом. Питер бросил на нее вопросительный взгляд. А Мэриен сидела и теребила кусок булочки, чувствуя себя так, словно сморозила скабрезную шутку, а никто не засмеялся.

Питер и Джо заговорили о международном положении, и Питер тактично сменил тему, когда выяснилось, что у них разные политические взгляды. Он сообщил, что в университете ему пришлось записаться на спецкурс по философии, но он так и не понял Платона, и может быть, Джо сможет ему разъяснить. На что Джо ответил: «Вряд ли», потому что специализировался на Канте, и задал Питеру юридический вопрос о налоге на наследство. Они с Кларой, пояснил он, состоят в кооперативном похоронном обществе[11].

– А я не знала, – тихо заметила Мэриен, повернувшись к Кларе и кладя себе вторую порцию вареной лапши. Ей чудилось, что ее тарелка выделяется среди посуды на столе и к ней прикованы взгляды сидящих, а спрятанные под салатными листьями фрикадельки торчат на виду, словно ребра на рентгеновском снимке. И тут пожалела, что зажгла на столе две свечи, а не одну.

– О да, – коротко ответила Клара. – Джо не доверяет похоронным компаниям.

Мэриен испугалась, что Питер сочтет это мнение слишком радикальным. «Беда в том, – печально подумала она, – что Джо идеалист, а Питер прагматик». Это было ясно даже по фасону их галстуков: у Питера галстук был темно-зеленый с узором в виде «огурцов», элегантный, функциональный, а у Джо… это даже был не галстук, а абстрактная идея галстука. Да и они сами осознавали свое различие: она заметила, как оба украдкой разглядывали галстуки друг у друга и, вероятно, при этом думали, что никогда бы не напялили на себя такое уродство.