Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

Согласно салическому закону, который определял принципы наследования трона во Франции, королем мог стать только прямой наследник Капетингов, принц крови Людовика Святого. «Негоже лилиям прясть» – эта цитата из Евангелия иллюстрировала полную невозможность не только наследования, но даже передачи короны во Франции по женской линии. Между тем это было обычным делом для большинства королевских домов Европы.

После преждевременной кончины в 1584 году младшего из братьев Валуа, Франсуа Алансона, законные права на трон в католической Франции получил гугенот Генрих Наваррский. Он происходил от младшего сына Людовика Святого – Робера Клермона. Правивший тогда сын Екатерины Медичи, Генрих Третий по отцу был потомком старшего сына Людовика Святого – Филиппа Третьего. Два Генриха – Наваррский и Валуа – считались кузенами в двадцать второй степени родства – между этими столь дальними ветвями не нашлось ни одного прямого наследника мужского пола, более близкого семейству Валуа, чем Генрих Наваррский. По словам Екатерины Медичи, «Бурбоны были родственниками Генриху Третьему не больше, чем Адам и Ева». Она мечтала изменить порядок наследования в пользу сына своей дочери Клод – Генриха Лотарингского. Также свои притязания на французский престол заявляли ярые католики – герцоги Гизы. Они считали, что род Гизов восходит к Каролингам, которых когда-то беззаконно лишил трона родоначальник династии Капетингов – Гуго Капет.

Последний король династии Валуа, Генрих Третий, погиб в 1589 году от ножевой раны, нанесенной ему подосланным врагами убийцей. Он не желал отмены салического закона и на смертном одре назвал Генриха Наваррского своим наследником. Несмотря на это, Генриху пришлось еще долгих шесть лет бороться за власть в разоренной и раздираемой гражданской войной Франции и в очередной, последний раз, принять католичество для того, чтобы прочно занять место на французском престоле.

Генрих вновь переключился на Генриетту. Он с любовью провел рукой по ее волосам.

– Посмотри, мой друг, у нее такие же роскошные кудри, какие были у ее матери. Хотя сегодня в моем сердце другая женщина, а Марии давно нет в живых, ее образ не покидает меня. Я помню, как увидел ее впервые – заплаканную, потерянную, в растерзанном платье. Помнишь, мы тогда захватили Каор, хотя численность нашего войска была невелика?

– Я не хотел, чтобы после победы мои солдаты грабили Каор и убивали его жителей. Однако удержать их было чрезвычайно трудно. Помнишь, Агриппа?

– Помню, государь. – Никита слушал себя как будто со стороны. – Один из ваших рыцарей держал кинжал у горла девушки, когда вы приказали ему отпустить ее. Вы посадили Марию на коня впереди себя и увезли в дом Руальдов, где остановились тогда на ночлег. После того, как нам пришлось покинуть Каор, вы забрали ее с собой, в свой замок Нерак. Только ни вам, ни особенно Марии это добра не принесло.