Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

– Да, – горько усмехнулся Генрих. – В Нераке ей пришлось несладко. В то время там еще обитала моя женушка Маргарита. Она, хоть и не ожидала от меня супружеской верности, но и любовниц моих не жаловала. Вдобавок я был неравнодушен к одной из ее фрейлин – прекрасной Фоссезе. Мой ребенок, которого носила Фоссеза, родился мертвым, может быть, она была еще слишком юной, чтобы стать матерью. Или это были происки моей лицемерной женушки, которая вначале покровительствовала Фоссезе, а потом стала злобно упрекать ее в высокомерии. Иногда этих баб так трудно понять, согласись, Агриппа!

– Да, государь! Вы абсолютно правы! Порой женщин понять просто невозможно! – искренне и горячо поддержал короля Никита.

– Поначалу ни Маргарита, ни Фоссеза не знали о существовании Марии. Они были слишком заняты тем, что враждовали между собой. А Мария жила уединенно в окрестностях Нерака, и я навещал ее так часто, как мог, правда, гораздо реже, чем ей хотелось. Когда выяснилось, что Мария беременна, это, конечно, стало известно в замке, у моей жены везде были шпионы. Что тут началось, ты помнишь, Агриппа?! У Маргариты и Фоссезы появился общий враг, их это даже на время сплотило. Ведь Фоссеза не уберегла моего ребенка, и в браке с Маргаритой у нас детей нет. Хотя откуда им взяться, мы с ней не очень-то добропорядочные супруги!

Наваррец опять невесело усмехнулся.

В голове Никиты снова ожил Д’Обинье, который, кажется, был в курсе всех дел короля:

– Мы ведь так и не выяснили тогда, от чего так внезапно умерла Мария. Упокой Господь ее душу! Говорили, что она зачахла от тоски по вам, государь, и от чувства вины за свою грешную жизнь. Может, действительно Бог ее покарал. А может, это было делом рук какой-то из ваших женщин…

Никита смотрел на Генриха с долей сочувствия, хотя история короля казалась неприглядной даже по меркам его подвижной морали. А главное, на его вкус все это было слишком хлопотно. Его отношения с женщинами могли продолжаться, пока оставались необременительными. Он без сожаления расставался с очередной причудой, как только появлялись первые трения. Никита признавал свои обязательства только перед женой в обмен на изрядную степень свободы, которую она ему позволяла. По крайней мере, до последнего времени, эта схема работала и, как он полагал, устраивала их обоих…

Ему показалось странным думать об Ольге во сне, в котором он накоротке общался с будущим французским королем. Хотя, по правде сказать, странным тут было абсолютно все. «Где сейчас Оля? – невпопад подумал Никита – С кем она? И что делает?»

– О чем ты задумался, мой друг? – прервал его размышления Генрих.

– Вспоминаю, – ответил Никита. И это в какой-то степени было правдой. Его реальная жизнь во сне казалась далеким воспоминанием.

Несмотря на то, что ситуация немного прояснилась, Никите была все еще непонятна причина исключительной секретности их предприятия. Почему повелитель Наварры, Беарна, Фуа и Альбре, неформальный лидер французских протестантов и законный наследник французской короны, не мог открыто навестить свою дочь, пускай даже внебрачную? И почему сам факт его отцовства держался в строжайшей тайне? «Причина точно не в моральном облике короля, – размышлял Никита. – Внебрачные дети для знати были обычным делом. А королевские бастарды сплошь и рядом получали титулы, богатые владения и занимали высокие посты в государстве. Тут какой-то особый случай».

Задать вопрос напрямую было немыслимо. Оставалось рассчитывать на очередные вспышки памяти от Агриппы или на продолжение королевских историй.

Сосредоточившись на Генрихе с Генриеттой, он совершенно выпустил из поля зрения Деда. А того уже не было в комнате. Никита заволновался, не потерял ли он старика где-то в глубинах французского Возрождения.

И тут из спальни, в которой начались события этой ночи, послышались голоса и шум борьбы. Никита узнал голос Эдварда:

– Негодяй! Ты не уйдешь от меня так просто! Никита, Никита, помоги мне!

Генрих не тронулся с места. Он только схватил со стола нож, весь подобрался и крепче прижал к себе девочку. Зато Никита вскочил, как подброшенный пружиной, и в несколько прыжков оказался у порога спальни. Он подоспел как раз вовремя, потому что крепкий парень из амбара уже почти справился со стариком. Крепыш пытался оторвать от своей рубахи пальцы Эдварда, который цеплялся за него из последних сил.

Никита перегородил дверь и, за неимением шпаги, положил руку на рукоять кинжала, который как нельзя более кстати оказался у него на поясе.

– Стой где стоишь, дьявольское отродье! – крикнул он парню. – Ты в порядке, Эдвард? – это уже старику.

– Я в порядке. Держи его! Он вор! – задыхаясь, выпалил тот.

Парень больше не пытался бежать. Он переводил оторопелый взгляд с Никиты на Эдварда и обратно на Никиту. Вид у него был такой, как будто он встретил привидение.

– Что уставился?! На колени! – заорал Никита.

Парень с грохотом рухнул на пол, сжался в комок и судорожно перекрестился. Первый и пока единственный среди всех, он почувствовал в Никите с Эдвардом чужаков. В глазах парня читался суеверный ужас.