Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

На крики сбежались все, кто был в доме: королевская охрана, чета Лакомб, их слуги. Толпа собралась такая, что не помещалась в комнате, и заполнила не только площадку перед ней, но и верхние ступени лестницы. Последним не спеша вошел Генрих, который успел сменить кухонный нож на шпагу. Генриетта удобно устроилась на его левой руке и крепко держалась за шею. Люди с поклонами расступались, давая дорогу королю – выражение его лица не обещало ничего хорошего.

– Кто это? – равнодушно бросил Генрих, едва взглянув в сторону скорчившегося на полу человека.

Анри Лакомб задвинул жену себе за спину и выступил вперед.

– Это один из моих слуг, государь, он работает в лавке и иногда помогает в доме. Он у нас недавно, пришлось взять его вместо другого парня, который бесследно исчез.

– Что здесь произошло? – следующий вопрос прозвучал уже более грозно.

Голос Лакомба дрогнул:

– Я пока и сам не знаю, государь. Я ждал внизу и прибежал на шум, как и все остальные.

Никита посчитал за благо вмешаться, не дожидаясь вспышки королевского гнева.

– Я оказался здесь первым, государь, и застал драку между слугами. Тот, который на полу, пытался убежать, а вот этот, – Никита ткнул пальцем в плечо склоненного Эдварда, – старался его удержать. Старик сказал, что парень – вор.

На слове «старик» Эдвард исподлобья бросил на Никиту испепеляющий взгляд. Однако тот окончательно впал в образ королевского советника и великого полководца.

Не обращая внимания на безмолвное негодование Деда, он довольно грубо скомандовал:

– Эй, ты, как тебя там! Немедленно расскажи государю, что случилось!

Эдвард громко сглотнул – то ли от волнения, то ли от злости – и, не поднимая глаз на Генриха, ответил:

– Простите, что потревожил вас, государь! Этот парень пытался украсть то, что принадлежит моей госпоже и что, я полагаю, очень ценно для нее.

Эдвард многозначительно посмотрел на Анну, которая выглядывала из-за плеча Анри Лакомба.

Лицо женщины помертвело. Кажется, она поняла, о чем говорил старик. Анна зашептала что-то на ухо мужу, тот на мгновение прикрыл глаза и бросил напряженный взгляд на Агриппу Д’Обинье.

– Государь, прошу вас, прикажите отослать охрану и слуг, – обратился Никита к Генриху.

Нервная эстафета, пробежавшая от Деда к Анне, от Анны к Арно, а от Арно к Агриппе, показывала, что дело серьезное и не терпит посторонних ушей.

Генрих едва заметно качнул головой и уже через мгновение в комнате, кроме него, остались только Лакомбы, Никита, Эдвард и парень на полу. И, конечно, Генриетта, которую Наваррец по-прежнему прижимал к своей груди. Девочка была напугана происходящим, но за все это время не издала ни единого звука.

Анна кинулась к дрессуару. Никита не успел разглядеть, что именно она сделала, но из резного карниза вдруг выдвинулся незаметный до этого плоский ящичек. Трясущимися руками женщина достала из него свернутые в трубку и скрепленные печатями бумаги и облегченно прижала их к груди.

– Все на месте, государь! Все документы, подтверждающие, что Генриетта ваша дочь, – вымолвила она и тут же потеряла сознание.

Уже второй раз за время своих ночных похождений Никите пришлось на лету ловить женщину, которая лишалась чувств. «Ох уж эти корсеты!» – недовольно подумал он, передавая Анну с рук на руки мужу.

Эдвард быстро подобрал выпавшие из рук Анны бумаги и положил их назад в потайной ящичек дрессуара.

Тем временем Анри Лакомб отнес жену на кровать и, не особенно церемонясь, парой пощечин привел ее в чувство.

После этого он робко предложил Генриху:

– Не хотите ли присесть, государь?

Анна в изнеможении откинулась на подушки. Она была так бледна, что казалась существом без плоти: светлые волосы, прозрачная кожа, голубые глаза.

Генрих и Никита устроились на складных стульях, Эдвард занял позицию в дверях, а Лакомб остановился около дрожащего на полу вора.

– Кто ты такой и кто тебя подослал? – угрожающе спросил он. – Отвечай!

– Я Жак из Каора, – сиплым от страха голосом ответил тот. – Меня никто не посылал. Я все сам придумал.

– Что ты придумал?! Рассказывай, ублюдок! – зарычал Лакомб и ударил парня ногой по ребрам. Для начала не слишком сильно, скорее, в качестве предупреждения.

Никита почувствовал яростное желание присоединиться к лавочнику и тоже как следует врезать вору. Но в этот раз он не позволил натуре Агриппы одержать над собой верх и остался сидеть.

– Я работал в доме епископа в Каоре, – отдышавшись после удара, начал парень.

Эти, невинные на первый взгляд, слова произвели странное впечатление на чету Лакомб и Генриха. Анна застыла от ужаса, а Генрих и Арно обменялись встревоженными взглядами. Однако никто из них не проронил ни слова.

Жак из Каора продолжал:

– Я прислуживал господину епископу в его личных покоях и слышал много всяких разговоров. Не специально, ну, вы понимаете…

Парень поднял глаза, пытаясь найти у присутствующих хоть каплю сочувствия, но лица у всех были ледяные.

– Господин епископ упоминал о своей племяннице Марии. Она по доброй воле жила в грехе с гугенотом. Этого еретика папа римский даже отлучил от церкви!