Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

– У этого столика была совершенно испорчена поверхность. А у меня накопилось несколько коробок с пуговицами от старой одежды. Я, знаете ли, всю жизнь занимаюсь рукоделием и собираю всякие полезные мелочи. Видите, я нашла им прекрасное применение. Муж все равно грозил выбросить все мои запасы.

Никита отдал должное изобретательности и художественному вкусу Пат – столик был и правда хорош. Однако все его внимание было сосредоточено на девушке, которая сидела в плетеном садовом кресле и казалась совершенно умиротворенной. На ее лице не было ни малейших признаков недовольства. Никита приободрился.

– Располагайтесь. Возможно, вы захотите принять душ после дороги – полотенца в ванной, – сказала Патриция, передавая Никите ключи от комнаты. – Этот ключ от двери, которая ведет в дом, а второй – от выхода в сад. Когда отдохнете, приходите в гостиную. Я познакомлю вас со своим мужем.

Как только Патриция удалилась, благостное выражение мигом слетело с лица Изабель. Она вскочила с места, втолкнула Никиту в комнату и захлопнула за собой створки французского окна.

– Что это значит? Ты собираешься жить со мной в одной комнате? – яростно зашипела она. – Мы так не договаривались!

«Началось! – с досадой подумал Никита – Рано я расслабился. Ну что ж, придется с этим поработать».

Он заговорил негромко, спокойно, стараясь придать вес каждому слову:

– Я обзвонил все отели Каркассона. Свободных мест нет. Ты же сама понимаешь, сейчас разгар сезона. Даже эта комната досталась совершенно случайно. Просто повезло. Сначала Пат отказала. Потом клиент отменил бронирование прямо накануне приезда, и она сама мне перезвонила. Спроси ее, если хочешь.

– Не собираюсь ничего выяснять! Я немедленно уезжаю! – выпалила Изабель, схватила сумку, покружила с ней по комнате и с размаху села в кресло.

Демонстрируя покорность судьбе, Никита развел руками:

– Конечно, если ты так решила, мы уедем вместе. Я тебя сюда привез, значит, я доставлю тебя обратно. Это не обсуждается. Но, раз уж мы здесь, может быть, хотя бы посмотрим крепость? Времени у нас с тобой вполне достаточно.

Ответное молчание Изабель сказало Никите больше, чем слова. Уезжать ей, очевидно, не хотелось. Но и сдаваться без боя тоже.

– Я могу спать в машине, если ты мне настолько не доверяешь, – глядя на нее честными глазами, предложил Никита.

Девушка презрительно дернула плечами и не двинулась с места.

– Пат очень милая, правда? – Никита присел на одну из кроватей. Матрас под ним приятно спружинил. – Я не удивлюсь, если она сама связала эти покрывала и вышила наволочки.

Изабель продолжала дуться. Требовалось любой ценой переключить на что-то ее внимание и втянуть в разговор на нейтральную тему. Никита наугад перебирал      все, что приходило на ум или попадалось на глаза:

– Она, по всей видимости, художественная натура. Пуговичный столик в саду чудесный, я с тобой полностью согласен.

Никакой реакции в ответ, но Никита не сдавался.

– Может быть, и эта роспись тоже ее работа?

Он подошел к платяному шкафу и провел рукой по дверце. Ее украшала овальная цветочная гирлянда, вокруг которой порхало несколько бабочек. Здесь не было ни реализма, ни абстракции. Просто не слишком умелый, почти детский рисунок акриловыми красками. Никита, который терпеть не мог дилетантства, позволил себе покривить душой ради желанной цели.

– Согласись, рисунок выглядит прелестно, – сказал он.

Но затем все-таки не удержался:

– Хотя, была бы моя воля, я поручил бы эту работу профессионалу.

Изабель вспыхнула:

– Ты просто жалкий сноб! Каждый имеет право выражать себя в искусстве. Даже если у него нет классического образования. Искренний дилетант, который пишет для себя просто потому, что этого требует его сердце, ближе мне, чем выпускник двух академий, который всю жизнь штампует только то, за что ему лучше платят!

– Никогда не думал об искусстве с таких позиций! – осторожно поддержал Никита наклюнувшуюся тему. – Я согласен, что в этой комнате, в окружении других рукотворных вещиц такая живопись выглядит вполне уместно. По крайней мере, с декоративной точки зрения. Но я не думал, что подобные рисунки тоже можно считать искусством.

– Я не сказала, что это искусство. Произведение искусства – это всегда что-то новое. То, что человек делает по велению души, а не просто за деньги. Когда ему есть что сказать миру, даже если мир не сразу его понимает. Когда эмоции бьют через край, когда держать их в себе мучительно больно.

План Никиты снова сработал. Близкая тема ее отвлекла.

– Конечно, я испытываю глубокое уважение к высокому ремеслу. Знание, умение, навык – все это необходимо. Но недостаточно, чтобы считаться искусством.

Изабель помолчала, одобрительно разглядывая спорный шкаф.

– Главная ценность этого рисунка – его редкая невинность. Здесь ничему не пытались подражать, не старались кому-то понравиться. Человек захотел украсить свой мир и создал красоту своими руками. Так, как сумел. Что может быть честнее?

Девушка перевела взгляд на Никиту.

– Хотя с кем я говорю о честности? Ты же бессовестный обманщик.