Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

Пляж пустовал. Публика разбрелась по ресторанам на ланч. Пользуясь этим обстоятельством, у воды гуляло несколько человек с разнокалиберными псами. Некоторые собаки охотно купались, другие только играли с волнами. Самым счастливым существом на берегу был черный лабрадор. Промчавшись мимо Изабель и Никиты, он с разбегу влетел в воду и поплыл, радостно тявкая. Можно было подумать, что пес решил поохотиться на уток – в этом месте их была тьма тьмущая. Но нет, ничего подобного – до уток лабрадору не было никакого дела. Он двигался параллельно берегу, вдоль которого шла его хозяйка. Несколько раз пес выбегал, чтобы эффектно отряхнуться, затем возвращался обратно и снова плыл, непрерывным повизгиванием выражая свой лабрадорский восторг. Упершись в бетонную дамбу водохранилища, он вышел на берег, снова отряхнулся и понесся за мячиком, который хозяйка забросила в траву подальше от воды.

– Роки, Роки!

Навстречу псу со всех ног бежала маленькая Генриетта. Лабрадор с мячиком в зубах бросился ей навстречу, затормозил, неистово виляя хвостом, снова пробежал несколько метров, положил мячик перед собой и лег на землю, готовый в любую минуту схватить его и бежать дальше. Мать Генриетты и хозяйка Роки разговаривали о чем-то и улыбались, глядя на игры счастливой парочки.

– Хорошо! – сказала Изабель.

– Замечательно! – откликнулся Никита.

В противоположность своей новой подруге, он грезил не о прошлом, а, напротив, о самом ближайшем будущем.

Путь от Сен-Фереоль до Каркассона занял у них около часа. По дороге Изабель начала обстоятельно готовить Никиту к визиту в крепость – строительство укреплений, сарацины, катары, Альбигойский поход, реконструкция…

– Ты знаешь об истории Франции абсолютно все! Удивительно для такой молодой и красивой девушки! – ввернул Никита, дождавшись короткой паузы. – Когда ты успела все это изучить так глубоко?

Судя по ее реакции, Изабель знала цену своему профессиональному уровню.

Она ничуть не смутилась:

– Я выросла среди людей, помешанных на истории и археологии. У меня просто не было шанса избежать этой темы. И потом, я действительно люблю свою работу. Если ты устал от информации, мы можем прерваться. Я просто хотела как можно глубже погрузить тебя в исторический контекст к тому моменту, когда ты попадешь в Каркассон. Чтобы ты не воспринимал его как «средневековый Диснейлэнд».

Она смотрела на него покровительственно и даже с некоторой иронией.

«Ты себе даже не представляешь, дорогая, насколько глубоко мне приходилось погружаться в исторический контекст в последние несколько дней», – подумал Никита. И сказал:

– У тебя отлично получается, должен признать. У меня такое чувство, как будто я уже побывал в Средневековье. Надеюсь, что это только начало!

Точное местонахождение пансиона «Лаванда» навигатору оказалось неизвестно – улочки с нужным названием на его карте не было. Последний километр Никита проехал, руководствуясь исключительно устными указаниями Пат. Добравшись до места, он мысленно снял все претензии к навигатору – улицы как таковой не существовало. Дом стоял на отшибе, в тупике, в конце узенькой, отсыпанной гравием дорожки.

Никита первым вышел из машины.

Хозяйка махала ему рукой с просторной крытой террасы:

– Бонжур!

– Бонжур, Пат!

Никита одарил ее сияющей улыбкой.

Патриция вышла на жаркий двор, чтобы встретить гостей. Высокая, статная, с загорелым лицом, она выглядела превосходно, хотя заочно, по голосу Никита представлял ее более молодой. В свои шестьдесят пять или, возможно, даже семьдесят лет она производила впечатление сильной, пышущей здоровьем женщины.

Подошла Изабель.

Она сняла солнцезащитные очки и протянула Патриции руку:

– Изабель.

Пат продолжала радушно улыбаться, но как будто немного замешкалась с ответом.

– Бонжур, Изабель! Я Пат. Проходите в дом, я покажу вам вашу комнату.

У нее был заметный акцент, который Никита уловил еще по телефону.

Для Никиты пробил час икс. Ему казалось, что вся его дальнейшая жизнь теперь зависела только от того, что в следующую минуту скажет или сделает Изабель.

Пат удалось создать в маленьком пансионе подкупающе домашнюю атмосферу. Обстановка комнаты не имела ничего общего со стандартным отельным интерьером. Вязаные покрывала на кроватях, вышитые наволочки, платяной шкаф с наивной росписью на дверцах, засушенные растения под стеклом вместо картин – все дышало любовью к дому. Большое французское окно открывалось прямо в сад.

Изабель огляделась, бросила сумку в кресло и вышла наружу. На выложенной камнем площадке стояла садовая мебель с мягкими подушками и круглый мозаичный столик.

– Какая прелесть! Никита, ты только взгляни на это! – сказала она.

Рисунок под стеклом столешницы был выложен из пуговиц разного размера. Цветные и перламутровые, черные и белые. С двумя дырочками, с четырьмя и на невидимой нижней ножке – они составляли ритмичный орнамент, от которого трудно было оторвать взгляд.

– Я никогда не видела ничего подобного!

Изабель оглянулась на Пат.

– Потрясающая идея и отличное исполнение! Чья это работа, Пат?

Патриция не скрывала гордости: