Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

«3. По дороге к Рен-ле-Шато – поворот налево к Горж де Галамю. Скит Сен-Антуан, часовня. Нет времени – в следующий раз!

4. Рен-ле-Бэн – теплый минеральный источник, СПА-комплекс, бассейн под открытым небом. Нет времени – в следующий раз!

5. Рен-ле-Шато – секрет отца Соньера».

Вчера, во время их длинной поездки от Лантерн до Каркассона, помимо текущего плана, Изабель накидала Никите массу идей для будущих путешествий. В их числе была поездка к одному из самых живописных ущелий в регионе – Горж де Галамю. По словам Изабель, сейчас, в разгар сезона, на его посещение потребовалось бы полдня.

– Ущелье Галамю интересно само по себе, как природное явление. Река Агли промыла в скалах глубокий, чрезвычайно узкий, извилистый каньон. Ты не представляешь, какое это впечатляющее зрелище! – разжигала она любопытство Никиты. – Вдоль каньона можно проехать на машине, но летом это сделать непросто: туристов много, а дорога узкая. Рекомендую оставить машину на стоянке в конце ущелья и прогуляться пешком. Только так можно рассмотреть каньон по-настоящему. Дорога идет вдоль отвесного обрыва, но опасности нет – конечно, все надежно огорожено. При этом скала нависает над дорогой очень низко, как каменная крыша, и только потом уходит вертикально вверх. Как будто двигаешься в каменном тоннеле, у которого снесли одну стену.

С интригующей улыбкой Изабель добавила:

– От стоянки можно пройти в скит Сен-Антуан. В Средние века это была просто пещера, в которой жили отшельники. Позднее, в XIV веке, когда здесь стали происходить волшебные исцеления от болезней и другие чудеса, в маленькой расщелине появилась первая часовня. Говорят, ее никто не строил. Взялась неизвестно откуда. Позже, уже в XX веке из нее сделали церковь.

Она усмехнулась в ответ на саркастический взгляд Никиты:

– Можешь не верить в чудеса, но ущелье и часовня точно заслуживают того, чтобы на них взглянуть.

«Неделю назад я, может, и не верил в чудеса, – подумал тогда Никита. – Теперь я уже не так категоричен».

Все это было вчера. А сейчас, оставив в стороне ущелье, Никита двигался по направлению к загадочной деревне Рен-ле-Шато.

Он проехал через местечко под названием Рен-ле-Бэн. Остановка здесь не предполагалась, но Никита все же взглянул на открытый термальный бассейн в окружении лесистых гор.

– Заманчиво!

Он представил себе, как нежится в теплой воде, любуясь пейзажем.

– Хорошо бы поплескаться здесь в компании какой-нибудь русалки.

И после некоторых раздумий самокритично заметил:

– Только что-то с русалками у тебя плоховато, старик.

Уже на подъезде к Рен-ле-Шато стало понятно, что Никита был не единственным, кто захотел прикоснуться к легенде. Обочина дороги, ведущей к маленькой деревушке, была заставлена машинами и автобусами. Туристы валили сюда валом. Непонятно, как выживали в этом безумии немногочисленные местные жители.

– Да, в такие места лучше приезжать в межсезонье, – заключил Никита. – Но, раз уж ты здесь, старик, придется немного пройтись.

История Рен-ле-Шато в изложении Изабель оставила у Никиты двойственное впечатление. Его исчезнувшая подруга пересказывала местные легенды очень красочно, но с заметной иронией. Как будто подчеркивала дистанцию между историческим материалом, на котором строилось ее собственное мнение, и возбуждающими воображение туристическими байками.

Судьба священника местной церкви, отца Соньера, была окутана домыслами и недомолвками. На протяжении многих лет она будоражила умы кладоискателей, конспирологов и сторонников альтернативной истории. А также привлекала в Рен-ле-Шато бесконечные толпы любопытствующей публики. Отец Беранже Соньер служил священником в Рен-ле-Шато с 1885 по 1909 год. Он принял церковь Святой Марии Магдалины в очень ветхом состоянии. Часть средств на самые срочные ремонтные работы он получил в качестве пожертвования, еще кое-что выделил местный совет. Тем не менее денег все равно не хватало. Отец Соньер добавил собственные средства и в 1886 году приступил к реставрации.

В процессе ремонта в церкви были найдены некие реликвии, которые священник отвез епископу Каркассона. Тот счел находки настолько важными, что отправил отца Соньера в Париж, где тот провел около трех недель.