Никита вошел в церковь. По словам Изабель, отец Соньер наполнил здание открытыми и зашифрованными упоминаниями о Марии Магдалине – в изображениях, в надписях и тайных знаках. Однако без своего прекрасного гида ни разглядеть, ни истолковать эти упоминания Никита не мог. Да не очень-то и старался. Он равнодушно скользнул глазами по фрескам и резьбе – церковь показалась ему аляповатой. Чашу со святой водой у входа подпирала грубо раскрашенная скульптура дьявола. Никита заглянул в его безумные глаза и вышел наружу. На душе снова стало муторно.
– Необычно, когда дьявола ставят у входа в церковь, – говорила Изабель. – Это еще одна необъяснимая причуда отца Соньера, и эта его идея не всем нравится. Один раз голову дьявола уже кто-то отколол и унес. Ее восстановили, но, надо признать, первоначальный вариант был гораздо выразительнее.
Изабель, Изабель, Изабель.
Никита вспоминал о ней каждую минуту. Она дала имена всему, что он видел вокруг. Ее голосом звучали местные легенды. Она должна была идти сейчас рядом. Вместо этого Никита брел один. Вереница туристов, как муравьиная тропа, вела его к визитной карточке Рен-ле-Шато, о которой ему тоже рассказывала Изабель:
– Отец Соньер не случайно выбрал одним из самых заметных символов Марии Магдалины башню. На нескольких восточных языках слово «магдала» означает «башня» или «замок». Это был еще один код из тех, что святой отец оставил повсюду. Мы уже не узнаем, хотел ли он так сообщить миру сокровенное знание, которое его заставили держать в тайне. Или священник был великим мистификатором и, наоборот, хотел еще больше всех запутать.