– Тише ты, безмозглый придурок, – зашипел на него Тибо. – Хочешь, чтобы нас всех выпороли из-за тебя? Или еще что похуже. – Его передернуло. – Здесь все не в восторге от мужа нашей госпожи. Только не говори об этом вслух, Рябой Матье, рядом могут оказаться чужие уши.
Кривоносый опасливо оглянулся. Душа Никиты рухнула в пятки. Однако, судя по всему, их с Дедом по-прежнему никто не видел – коренастый Тибо вновь повернулся к своим дружкам.
Никита выдохнул и на всякий случай легонько подтолкнул старика, чтобы тот тоже не забывал дышать.
Тут снова встрял Маленький Николя:
– Кучер сказал мне еще, что граф от себя тоже пожертвовал шестьдесят золотых монет нашему городскому госпиталю, приюту для больных и убогих. Было два одинаковых кошеля – один госпожа графиня Жанна отвезла в обитель для прокаженных, другой забрал с собой господин граф Пуатье. Говорят, господин граф еще не вернулся, хотя госпиталь здесь совсем рядом, в городе. А, вот и он! Кланяйтесь скорее!
Все четверо согнулись в низком поклоне. Дед тоже дернулся, но бросил взгляд на Никиту и выпрямил спину.
Во двор замка влетели всадники. Слуги бросились врассыпную, спасаясь от лошадей и комьев грязи, которые летели из-под копыт. Господам, кажется, не было никакого дела до никчемных жизней простолюдинов. Отбежав на безопасное расстояние, люди кланялись и старались побыстрее исчезнуть с глаз долой. Только от конюшни навстречу прибывшим бросилось несколько мужчин, чтобы подхватить поводья.
Четыре бездельника прекратили болтовню и, пятясь задом, от греха подальше спешно ретировались в сторону амбаров.
Всадники спешились у лестницы, ведущей в донжон – главную башню замка. Никита поднял глаза кверху: крыша башни была пуста, Карлуша испарился.
– Вот этот, в красном плаще, наверное, и есть граф Альфонс де Пуатье, – прошептал он. – Посмотри, какой важный.
Эдвард понимающе кивнул. По тому, как держался этот человек, и по тому, как вели себя остальные, было понятно, кто главный в нарядно одетой кампании.
Граф Пуатье снял перчатки, расстегнул золотую застежку, скинул плащ на руки подбежавшему слуге и остался в черном платье ниже колен. Для удобства ходьбы и верховой езды платье предусматривало высокие разрезы спереди и сзади. Из глубокого выреза горловины выглядывал шитый золотом ворот фиолетовой атласной рубахи.
– Сапоги его видел? А шапку?!
Никиту привели в восторг украшенные вышивкой и тесьмой высокие красные сапоги графа и его красная парчовая повязка на голове, расшитая жемчугом.
Сам же надутый и высокомерный, граф производил неприятное впечатление. Красивый наряд не мог скрыть его хилое тело и болезненное, уже немолодое лицо. Сопровождавшие его господа, напротив, имели цветущий вид. Они были одеты в красные, синие и сине-зеленые платья, темные плащи и мягкие щегольские береты разных цветов. Все они выглядели столичными франтами на фоне мрачных стен и грязного крепостного двора.
Только один человек выделялся в красочной компании. Его платье не было таким богатым, как у остальных, при этом он менее всех пресмыкался перед Альфонсом де Пуатье.
Он поклонился графу почтительно, но без излишнего усердия:
– Прошу вас, мой господин! Ваше присутствие – честь для меня и всей моей семьи!