Ларин Петр и волшебное зеркало

— Пошла прочь, глупая курица! — скрежетал коротышка. — Прочь, чтоб тебя заклинило! Погоди, я с тобой ещё разберусь!

Маргарита не оставалась в долгу, осыпая его отборной руганью вперемежку с ударами крепкого клюва. Пётр понял, что настало самое время покинуть этот гостеприимный остров, встал и одним ударом остро отточенного кинжала перерубил фал.

Шлюпка начала медленно отплывать от причала. В это время одна из мамадзав, вскарабкавшись по скользким камням на нижнюю площадку лестницы, одним точным прыжком перемахнула в шлюпку. От неожиданности Пётр растерялся и не придумал ничего лучшего, как метнуть в гигантскую лягушку кинжал. Стальное лезвие со скрежетом скользнуло по костяному панцирю на спине мамадзавы, кинжал отскочил и, булькнув, упал в воду. Мамадзава подобралась для очередного прыжка; Пётр вырвал из уключины тяжёлое весло, размахнулся изо всех сил и встретил хищную тварь в воздухе. Весло вырвалось из его рук от страшного удара. Пётр упал и услышал за бортом тяжёлый всплеск. Его окатило брызгами; ещё одна мамадзава попыталась вскочить в шлюпку, но та отошла уже слишком далеко от причала, и зверюга не допрыгнула. Пётр налёг на весла и повёл шлюпку прочь из протоки по кишевшей выпученными глазами и зубастыми пастями воде. Маргарита, оставив в покое Кривошипа, спикировала в шлюпку и сразу же забилась под банку, где её не могли достать длинные языки ма-мадзав.

— Стойте! — вопил Яйцеголовый, торопливо перебирая короткими кривыми ногами. — Стой, мальчишка, или ты пожалеешь о том, что судьба занесла тебя в эти края!

— Я уже об этом жалею, — гребя изо всех сил, пробормотал Пётр.

Кривошип добежал до нижней площадки лестницы и поднял арбалет. До него было десять, от силы пятнадцать метров, и Пётр понял, что Яйцеголовый не промахнётся. Но тут на шаткий дощатый настил прямо перед Кривошипом запрыгнули сразу две мамадзавы, очень довольные тем, что вместо ускользнувшей добычи к ним на завтрак пожаловала другая. Карлик страшно завизжал, опустил арбалет и выстрелил. Одна из мамадзав шлёпнулась в воду, насквозь пробитая короткой стальной стрелой. Вода забурлила, вспенилась и порозовела, когда голодная стая в мгновение ока растерзала убитую лягушку.

Вторая мамадзава прыгнула на Кривошипа, но коротышка не растерялся: стукнув прожорливую тварь по голове разряженным арбалетом, он птичкой взлетел по лестнице, остановившись только на следующей площадке.

Мамадзавы, теснясь, толкаясь и поминутно срываясь в воду, полезли следом. Лестница скрипела и раскачивалась под их весом. Дико вереща, Кривошип выхватил из-за пояса ржавый топор и принялся рубить верёвки, скреплявшие шаткое сооружение. Вот лопнула одна, за ней вторая и, наконец, весь нижний пролёт лестницы, разваливаясь в падении на куски, с шумом рухнул в воду вместе с мамадзавами. Кривошип торжествующе расхохотался и принялся заряжать арбалет, но хохот быстро сменился испуганным воплем: лестница, из-под которой выбили опору, начала оседать с отвратительным протяжным скрипом.

Карлик бросил арбалет и, не переставая испуганно вопить, бросился наверх. Ступеньки обрывались и падали в воду у него за спиной; лестница рушилась на глазах, чёрная вода протоки кипела под градом деревянных обломков, но карлик успел добраться до верхнего края обрыва прежде, чем всё сооружение рухнуло с протяжным тошнотворным треском.

— Моя лестница! — донёсся сверху отчаянный вопль. — Моя лодка! Мои часы! Моя награда! Моя лампа! Будьте вы прокляты, гнусные воришки! Да пожрёт вас ржавчина! О, мой арбалет! Чтоб вы сгорели! Радуйтесь, радуйтесь! Меня вы обманули, но от Королевы вам не уйти! Вы покойники! Покойники, ясно?!

Пётр не отвечал. Он молча, ожесточённо грёб и бросил вёсла только после того, как лодка преодолела полосу прибоя и вышла в открытое море. Пётр установил мачту, поднял парус и в полном изнеможении опустился на банку. За кормой, медленно удаляясь, маячили подёрнутые синей туманной дымкой лесистые горбы острова Ссыльный.

— Что за шум? — осведомился Свисток, выползая из кармана Петровых штанов и демонстративно выплёвывая струйку коричневатой воды, которой он наглотался в протоке.

Вид у него был заспанный и недовольный. Медный трусишка никогда не спал, потому что не нуждался в отдыхе, но любил иногда сделать вид, что спит или только что проснулся, чтобы избежать упрёков в трусости и бездействии. Так было и на этот раз. Пётр ничего не ответил, у него просто не осталось сил на споры и объяснения, а Маргарита сказала:

— Нам здорово повезло. Голые мамадза-вы — хищники подлые и очень опасные. На Островах их почти не осталось. Я думала, они давно вымерли, а они, оказывается, просто нашли укромный уголок, где их никто не беспокоит. Бр-р-р, до чего мерзкие твари! Если бы не твой костюм, Пётр, мы бы ни за что оттуда не выбрались.

Неожиданно Пётр начал хохотать. Он схватился за живот и сполз с банки на дно шлюпки, изнемогая от неудержимого смеха.

— Ой, не могу! — стонал он, катаясь по дну шлюпки. — Ой, спасите, умираю!