Ларин Петр и волшебное зеркало

Королева вскочила с дивана и подошла к нему. Чернокнижник стоял на коленях, совершая пассы руками над лежавшим на полу магическим кристаллом. Кристалл светился ровным жемчужно-серым светом; заглянув в него, Королева неожиданно для себя ясно увидела обрывистый каменистый берег, на котором стояли двое: старик и мальчик. Внизу бушевало штормовое море, волны разбивались о камень, осыпая людей пенными брызгами, но проливной дождь каким-то чудом обходил этих двоих стороной. Ветер рвал с плеч старика поношенную тёмную мантию и развевал длинную седую бороду. В поднятой кверху руке старика Королева разглядела посох — обыкновенную дубовую палку, тяжёлую и невзрачную, совсем недавно оструганную ножом, с острой загогулиной на конце. Посох светился ярким белым светом, как неоновая лампа. Старик молчал, лишь глаза сверкали на тёмном морщинистом лице с крючковатым ястребиным носом, как два драгоценных камня. Без сомнения, это был Властимир Могучий, управлявший магическим ураганом. Королеве сразу вспомнилась буря, которую вызвал Кассиус Кранк, когда пытался покончить с мальчишкой в самом начале его пребывания на Островах, и на мгновение ей стало очень неуютно: та буря не шла ни в какое сравнение с нынешним светопреставлением.

Мальчишка, стоявший рядом с чародеем, был хорошо знаком Её Величеству. Она сразу узнала это ненавистное лицо и от души порадовалась тому, что очень скоро эта наглая, вечно чем-то недовольная физиономия навсегда перестанет мозолить ей глаза. Да, ошибки быть не могло: слева от волшебника стоял Ларин Пётр, одетый в полном соответствии с местной модой. На нём была какая-то невообразимая рубаха до колен, поверх которой мальчишка натянул кожаную безрукавку, и штаны, заправленные в высокие мягкие сапоги. За поясом у него торчал кухонный нож с длинным, сточенным до узкой полоски лезвием и грубой деревянной рукояткой. Волосы его показались Королеве чересчур длинными и светлыми, но она вспомнила, что Пётр провёл на Островах уже не меньше месяца. Конечно, волосы за это время отросли и успели выгореть на щедром летнем солнце…

Время от времени свет, исходивший от посоха мага, начинал слабеть. Тогда мальчишка молча брал волшебника за руку, и белое сияние разгоралось с новой силой, а утихшая было буря снова принималась бушевать с удвоенной яростью.

— Да, Кассиус, — с удивлением сказала Королева, — ничего не скажешь, ловко. Наконец-то я вижу лицо этого старого бездельника! Ты хорошо потрудился. Не понимаю, почему ты не сделал этого до сих пор.

— Я сам не понимаю, госпожа, — признался чернокнижник. — Не понимаю, как мне это удалось. Я не сделал ничего, чего не делал бы уже тысячу раз за последние двести лет. Очевидно, Властимир Могучий бросил все свои силы на битву с вашим флотом и ослабил защиту. Я мог бы попытаться…

— Нет, — резко прервала его Королева. — Нет, Кассиус. Ты уже пытался — триста лет подряд и безо всякого успеха. Да в магии и нет нужды. Она бессильна против холодного железа, и я сама доведу до конца это дело. Я оставлю от этого острова груду каменных обломков, над которыми будет вечно плескаться море. Хватит! Хватит с меня заколдованных принцев и пленных чародеев, хватит этого глупого бормотания, которое вы называете заклинаниями! Довольно! Теперь я буду действовать по-своему, и ты увидишь, бедняжка Кассиус, что сильнее моей магии нет ничего на свете!

Будто в ответ на её слова, на затянутом штормовой мглой горизонте появилось какое-то тёмное пятнышко. Оно росло на глазах, постепенно принимая очертания гигантского стального корабля. Он шёл сквозь бурю напролом, не обращая внимания ни на молнии, раскалёнными копьями вонзавшиеся в его наклонную мачту, ни на ужасные водовороты, один за другим возникавшие у него на пути. Огромные волны разбивались о его высокие, как утёсы, борта, но стальное чудовище даже ни разу не покачнулось. Он был намного больше острова, служившего оплотом мятежникам, и Кассиус Кранк понял, что Королева была права: магия Островов ничего не могла противопоставить этому стальному чудовищу.

Понял это и Властимир Могучий. Он опустил посох и некоторое время, нахмурив седые брови, угрюмо смотрел на неотвратимо приближавшуюся гибель. Потом он опустил взгляд и посмотрел на мальчишку, который взирал на него со страхом и надеждой, по-прежнему держа чародея за руку. Черты его лица затвердели, в глазах сверкнул гневный огонь. Волшебник поднял голову, и на какое-то мгновение Королеве показалось, что он смотрит прямо ей в глаза. Затем губы мага тронула невесёлая улыбка, он простёр свой посох параллельно поверхности воды и заговорил гулким голосом, от которого по спине Её Величества пробежали мурашки.

Слова, которые он произносил, были непонятны не только Королеве, но даже и Кассиусу Кранку — Её Величество поняла это по недоумевающему лицу чернокнижника.