Ларк-Райз

Когда Лора была маленькой, возле их коттеджа находился дом одного холостяка. Он принадлежал Майору, который, как свидетельствовало его прозвище, когда-то служил в армии. Он побывал во многих странах, а затем вернулся на родину, чтобы обзавестись домом и жить одинокой, скромной, по-солдатски упорядоченной жизнью. Все шло хорошо, пока Майор не стал стар и немощен. Даже и тогда он несколько лет справлялся своими силами, потому что имел небольшую пенсию. Затем старик заболел и провел несколько недель в оксфордском лазарете. До того, как его туда отправили, за ним ухаживала мать Лоры, поскольку у него не было ни родных, ни близких друзей; она помогла ему со сбором тех немногих необходимых вещей, которые ему надо было взять с собой. Женщина навестила бы его и в больнице, будь у нее такая возможность; но у нее было туго с деньгами, да и дети слишком малы, чтобы оставить их одних, поэтому она написала Майору несколько писем и еженедельно посылала ему газету. Это, как она говорила, «самое малое, что можно сделать для несчастного старика». Но Майор повидал мир и знал его нравы, а потому не воспринимал эти маленькие проявления доброты как нечто само собой разумеющееся.

Он вернулся домой из больницы поздно вечером в субботу, когда дети уже легли спать, и на следующее утро Лоре, пробудившейся на рассвете, почудилось, что у нее на подушке лежит какая-то странная вещь. Она задремала, потом опять проснулась. Вещица по-прежнему лежала там. Это была маленькая деревянная шкатулка. Девочка села в постели и открыла ее. Внутри оказался набор кукольных тарелочек, а на них – блюда из расписного воска: отбивные с зеленым горошком и молодым картофелем и пирог с джемом, украшенный решеткой из теста. Откуда все это взялось? Ведь сейчас не Рождество и не ее день рождения. Потом проснулся Эдмунд и воскликнул, что нашел машинку. Это была крошечная жестяная игрушка, возможно стоившая не больше пенни, но восторгу мальчика не было предела. Потом в детскую вошла мама и объявила, что подарки привез из Оксфорда Майор. Ей он подарил маленький красный шелковый платок, какие в то время носили на шее под пальто для тепла. Это было до появления меховых воротников. Отцу досталась трубка, младенцу – погремушка. Невероятно! Чтобы кто-то о них подумал! Получить подарки – и какие подарки! – от человека, который им даже не родственник! Хорошему, доброму Майору уже никогда не грозила опасность быть забытым семьей из «крайнего дома». Мама стелила ему постель и убиралась в его комнате. Всякий раз, когда на ужин было нечто особенное, Лору посылали к нему с накрытым тарелкой блюдом. Девочка стучалась в его дверь, заходила и застенчиво, как всегда, лепетала:

– Простите, мистер Шерман, мама спрашивает, не хотели бы вы немного того-то и того-то?

Но Майор был уже слишком дряхл и недужен, чтобы жить одному, даже с той помощью, какую оказывали ему мама Лоры и Эдмунда и другие отзывчивые соседи. Настал день, когда доктор вызвал попечителя о бедных. Старик серьезно болел, родных у него не было. Существовало лишь одно место, где ему обеспечили бы должный уход: лазарет работного дома. Решение было разумное. Майор был не в состоянии о себе позаботиться; у него не было друзей и близких, способных взять на себя эту обязанность; работный дом был для него наилучшим местом. Но эти люди совершили одну ужасную ошибку. Они имели дело с человеком умным и сильным духом, а обращались с ним, как со слабоумным дряхлым стариком. С ним не посоветовались, ему не сообщили о принятом решении, а приказали возчику на телеге прибыть следующим утром к дому Майора и подождать поодаль, пока эти двое в докторской двуколке подъедут к его порогу. Когда доктор и попечитель вошли, Майор только что оделся и водворился в кресле у камина.

– Сегодня чудесное утро, и мы пришли, чтобы отвезти вас на прогулку, – весело объявил доктор, и, несмотря на протесты старика, на него быстро надели пальто, через несколько минут вывели из дому и посадили в телегу.

Лора видела, как возчик хлестнул лошадь кнутом, и телега тронулась; потом она всегда жалела об этом, потому что, как только Майор сообразил, куда его везут, этот старый солдат, независимый одиночка, добрый друг семьи, повалился набок и заплакал, как ребенок. Он был сломлен. Но ненадолго. Не прошло и полутора месяцев, как Майор вернулся в приход, и все его невзгоды закончились, ибо вернулся он в гробу.