Ларк-Райз

– Скажи маме, что на сей раз она должна вернуть долг.

И план опять не сработал. Однажды Лора услышала, как мама сказала Куини:

– Вот полбуханки, Куини, если она вам нужна. Однако не буду вас обманывать; это та самая, которой вернула мне долг миссис Ноулз, она мне в горло не полезет. Если и вы не возьмете этот хлеб, придется отправить его в свинарник.

– Все в порядке, дорогая, – с улыбкой ответила Куини. – Я подам его к чаю моему Тому. Он не узнает, откуда хлеб, а если бы и узнал, ему все равно. Было бы чем брюхо набить.

Однако были и другие друзья и соседи, которым охотно давали взаймы или совсем без отдачи, в тех редких случаях, когда имелась такая возможность. Они нечасто просили в долг напрямую, обычно говорили: «Моя бедная старая чайница совсем опустела», или: «Пока не придет пекарь, у меня не будет ни крошки хлеба». Это называлось «говорить обиняками», что было намного удобнее: если человек расположен дать взаймы, он это сделает; если нет – ничего страшного, ведь в этом случае не унизишь себя просьбой.

Помимо уже упомянутых сплетниц, в Ларк-Райзе, как и везде, были женщины, которые с помощью намека или тонкого внушения умели отравить душу, были и другие, зла никому не желавшие, но обожавшие обсуждать соседские дела и выбалтывать секреты. Но, хотя многие женщины временами были не прочь позлословить, большинству из них в определенный момент становилось не по себе. «Довольно об этом», – говорили они, или: «Пожалуй, мы уже все косточки ей перемыли, на сегодня хватит» – и меняли тему, заговаривая о детях, растущих ценах или проблеме прислуги – разумеется, с точки зрения горничных.

Женщины помоложе, про которых говорили, что они «товарки», то есть приятельницы, днем иногда собирались у кого-нибудь дома, чтобы выпить крепкого, сладкого чая без молока и вволю наболтаться. Эти чаепития никогда не устраивались заранее. Заглядывала одна соседка, потом другая, а третью зазывали с порога или приглашали для разрешения какого-либо спорного вопроса. Потом кто-нибудь спрашивал: «Как насчет чашки чая?», и все бежали домой за чаем.

На такие посиделки собирались женщины до сорока лет. Пожилые не любили ни неожиданных чаепитий, ни легкой, приятной болтовни; в их беседах было больше основательности, они тяготели к выражениям, которые другие женщины, побывавшие в услужении в приличном доме, считали вульгарными и деревенскими.

Когда приятельницы рассаживались в комнате, чтобы выпить чашечку чая, некоторые держали у груди младенцев или приводили малышей, игриво прятавшихся за материным фартуком, другие приносили шитье или вязанье. Было приятно посмотреть на этих женщин, с их большими, чистыми белыми фартуками и гладкими, на прямой пробор прическами. Нарядное платье с воскресенья до воскресенья хранилось в сложенном виде в коробке, а в будние дни на выход надевали чистый фартук.

Женщины этой местности не славились своей красотой, среди них было много большеротых, широкоскулых и курносых; но почти у всех был ясный взгляд, крепкие белые зубы и свежий цвет лица, присущие уроженкам деревни. Средний рост их был выше, чем у горожанок из рабочего класса, фигуры, когда их не скрывала беременность, статные и гибкие, хотя и склонные к полноте.

Эти чаепития были временем женщин. Скоро прибегут из школы дети; затем вернутся мужья с их громкими голосами, грубыми шутками и пропахшими землей и потом вельветовыми штанами. А пока жены и матери могли, отставив пальчики, спокойно потягивать из чашек чай и обсуждать последние, в их понимании, моды или роман, печатавшийся в номерах журнала, который все они читали.

Большинство молодых и некоторые женщины постарше любили, как они выражались, «полистать книжку», и умственный их рацион состоял почти исключительно из романов. Несколько обитательниц деревни выписывали один из еженедельников по цене всего один пенни; их передавали по кругу, пока страницы не истончались и не истрепывались от постоянного использования. Номера других журналов попадали в Ларк-Райз из соседних сел или присылались дочерьми-горничными, поэтому к услугам читательниц всегда была целая библиотека.

Любовные романы восьмидесятых годов представляли собой романтические истории, в которых бедная гувернантка всегда выходила замуж за герцога, а титулованная леди – за лесника, который непременно оказывался переодетым герцогом или графом. В книге обязательно должно было быть описание бала, на котором героиня в простом белом платье привлекала взгляды всех мужчин в зале; или лесник, назначенный в помощь садовнику и крутящий любовь с дочерью хозяина дома в оранжерее. Зачастую эти произведения были приторны и невинны, как подслащенное молоко с водой; но, несмотря на свое к ним пристрастие, женщины считали чтение романов пороком, который следует скрывать от мужей и обсуждать только с другими читательницами.