Ласковые игры

Охотник двинулся в конец зала, там остановился на границе тьмы и света, повернулся, разрушив красивую иллюзию в прах, и обратился к Шахерезаде:

– Ну, вот мы и дома, будем приятно проводить время?

Шахерезада безвольно опустила на грудь голову, сил бояться и сопротивляться не осталось совсем:

– Хотите насиловать – насилуйте. Только не пытайте, прошу, лучше убейте сразу.

Услышав такое, охотник нахмурился, смерил девушку пронзительным взглядом и заявил:

– Чем приятным можно заняться с девушкой на Играх? На Играх, где ВСЕ убивают и насилуют, насилуют и убивают? – повисла неловкая пауза. – Можно как-нибудь вечерком пригласить девушку в бар, выпить и поболтать с ней в свое удовольствие. По крайне мере это будет оригинально, так ведь, милая?

По щелчку пальцев в конце зала зажегся свет. Там и вправду находился бар с зеркалами, полками, посудой под алкоголь и мощной дубовой стойкой.

– Садись, – Холли-Билли невозмутимо указал девушке на высокий стул.

Шах послушно села. Приподнявшийся подол испачканной кровью и грязью юбочки задрался неподобающе сильно. Взглянув на открытые бедра девушки, охотник недовольно покачал головой, подошел к яме с головами, зачерпнул две горсти льда и не слишком аккуратно хлопнул их на Шахерезадины синяки.

– Так пройдет быстрее, – сделал вывод. – Тепло ли тебе, девица?

Шах обратила внимание на то, что в зале действительно очень холодно. Она здорово окоченела в свой юбчонке, от чулок тоже было мало толку.

– Замерзла, спрашиваю? – повторил вопрос Холли-Билли.

Девушка кивнула. Охотник сунулся куда-то вниз и вынул из-под стойки мужскую куртку, заляпанную пятнами крови. По камуфляжной раскраске Шах сразу поняла – раньше этот предмет гардероба принадлежал кому-то из Претендентов. В ней бедолага, похоже, и встретил свой конец.

– Надень, – раздался приказ, а потом на молчаливый протест Шахерезады прозвучало доходчивое пояснение. – Лучше надень, а то сам тебя погрею. Выпить хочешь?

На этот раз понятливая Шах отказываться не стала, о чем сразу пожалела. Холли-Билли снова заглянул под стойку и, к ужасу девушки, вынул оттуда два черепа. Оба черепа служили кубками. Их отшлифовали, начистили до блеска, заключили в витиеватые узорные подставки из дерева.

– Этот я сделал для Цернунноса, – гостеприимный хозяин подтолкнул Шахерезаде один из черепов, украшенный помимо резьбы россыпью драгоценных камней, – он цацки блестящие любит. Я хотел с ним помириться, но у старого вредного козла характер, как у вздорной бабы, не взял, сволочь, мой подарок.

Шах бы тоже такой подарок не взяла. Ни за какие деньги! Она непроизвольно отодвинулась, стараясь не смотреть на сверкающую драгоценностями мертвую голову. Холли-Билли будто не заметил ее испуга, сняв с полки матовую бутыль, наклонил ее над кубком пленницы-гостьи. Заструилось что-то алое, мутное.

– Что это? – посмела спросить девушка.

– Кровь.

– Не надо, пожалуйста.

– Пей!

Приказ прозвучал жутко, отразился эхом от стен. Единственный глаз Холли-Билли сверкнул кровавым бликом, и перепуганная Шахерезада трясущимися руками вцепилась в кубок чтобы, давясь, отхлебнуть несколько глотков. От неожиданности она поперхнулась и закашлялась, роняя на себя капли кошмарного напитка. Боясь ослушаться, девушка собралась выпить еще, но пальцы охотника сомкнулись на ее запястье и заставили вернуть кубок на стойку.

У крови был странный вкус.

– Что это? – дрожащим голоском спросила Шах.

– Вино. Я пошутил про кровь, – мирно развел руками Холли-Билли, и на губах его появилось подобие улыбки. – Ты ведь не хотела пить? Зачем пила?

Шах пожала плечами, не зная, что ответить… как ответить правильно. Он ведь сам прекрасно знает ответ? Сам приказал пить. Она – его жертва, бессловесная, бесправная, и ее единственная цель – не разозлить его. Именно поэтому…

– Почему ты такая послушная? – словно в издевку поинтересовался Холли-Билли. – Надо быть жестче. Здесь, на Играх, таких тихонь ждут большие неприятности.

– Я не умею жестче. Здесь все так страшно. Страшно и несправедливо.

– Справедливо, – не согласился с ней охотник, – но в твоем случае дело не в Играх. Ты ведь и по жизни такая покорная – видно сразу. С этим надо что-то делать.

Он еще раз задумчиво оглядел Шах с ног до головы, слез со стула, подошел вплотную:

– Трахаться со мной будешь? Жестко, глубоко, до потери пульса?

– Да, я сделаю все, что вы хотите, только не мучайте меня, – зажмурившись, пискнула Шахерезада, на что услышала недовольное:

– Нет. Стоп. Так не пойдет. Что ты должна была ответить сейчас?

– Не знаю…

– Ты должна была ответить: «Пошел ты на хрен, Холли-Билли!»

– Не могли бы… вы… меня оставить, – заикаясь, промямлила Шах.

– Не так.

– Пошли… вы… на хрен!

Холли-Билли не слишком удовлетворенно качнул головой, пробормотал себе под нос:

– Н-да, дрессировали тебя лучше, чем пуделя в цирковой школе, – вдруг он просиял и приблизил свое изуродованное лицо совсем близко к Шахерезаде, так, что глаза их оказались напротив друг друга. – Ударь меня.

– Что?

– Ударь. Бей!