Ласковые игры

– Понимаю, милая. Понимаю. Иди, раз решила, – охотник внимательно оглядел Жака, застывшего возле Трисс с камнем в опущенных руках. – Он ничего тебе не сделает.

В противовес собственным словам, Холли-Билли скинул со спины ножны, вынул из них мачете и бережно вложил в руки Шахерезады.

– Зачем это? Я ведь не собираюсь его… Я только поговорить, выяснить…

– Но он-то этого не знает? Так что бери для убедительности, милая, только для нее. А я буду рядом.

– Спасибо.

Шахерезада подняла оружие, поразившись его тяжести, и смело шагнула навстречу судьбе. Волны спокойствия омыли душу, уняли тревоги и сомнения. Момент истины настал…

Жак заметил ее приближение не сразу. Первой это сделала Трисс. Выкатив из орбит глаза, она яростно замахала мужчине на идущую к ним девушку.

– Отстань от меня, разбирайся с кем-нибудь еще. Вон, сюда идет!

Жак сперва не поверил, но прислушавшись, все же устремил взор на Шахерезаду. Уж кого-кого, а ее он увидеть не ожидал. Жак не сомневался, что жена давно погибла, если не от рук той головотяпистой троицы, что встретилась ему во время неудачной охоты на дроидов Сайскинга, то уж от чьих-то еще – точно!

Он пригляделся, прищурился, встряхнулся, решив, что почившая женушка привиделось ему из-за постоянного стресса и недосыпа, но вскоре убедился, что стоит перед ним именно Шах. Живая и невредимая. Целая, спокойная, в чистой одеже и при оружии. Величественная, совершенно не похожая на себя, гордая, как воительница из древних сказаний… Аж смотреть жутко!

– Шах? – недоверчиво присмотрелся к пришелице Жак. – Это ты?

Ответом послужило молчание. Оно просто стояла и смотрела на него, недвижная, словно кусок скалы…

Пока несостоявшийся убийца тормозил, Трисс воспользовалась моментом. Она поползла по камням, пытаясь скрыться на узкой тропке, что балконом тянулась по круче над шумной рекой. Но Трисс слишком устала, слишком измучилась, чтобы успешно справиться с подобным экстримом. И сорвалась.

Шах не удержалась, вскрикнула, когда тело несчастной блондинки камнем рухнуло в воду.

– Шах! Живая? – обрадовался Жак, окончательно убедившись, что перед ним не призрак. – Ну-ну, шлюха, и кому ты отсосала, чтобы тебя не грохнули? Кто позарился на тебя, уродина? Или тебя выбросили, за ненадобностью? Никто руки марать не захотел? Даже на жалкую жизнь твою не повелись – стоишь, наверное, копейки…

Нервы сдали окончательно. Жак совсем не контролировал себя. Слова валились из его рта неудержимым потоком скверны. Он хотел замолчать, но не мог. Долго не мог. Но, наконец, сквернословия иссякли, и он заткнулся, усталый и опустошенный.

Жена смотрела на него спокойно. Так смотрят на лающую собаку или невоспитанного капризничающего ребенка – строго и снисходительно. По крайней мере, так это смотрелось со стороны…

На самом деле Шах было тяжко выслушивать… то, что она слышала ни раз. Восемь лет супружеской жизни – вроде бы долгий срок, но девушка поймала себя на том, что совершенно не может понять теперь, как она вообще могла сосуществовать с этим подлым, злым человеком… даже день! А тут – восемь лет!

– Жак, – Шахерезада погасила последние всполохи душевной боли и постаралась полностью отрешиться от происходящего. – Я просто хочу, чтобы ты знал это. Я тебя не люблю. Я не хочу быть твоей женой. Я поняла, что не любила тебя никогда, что брак наш был ошибкой. Наша первая встреча была ошибкой. Я заблуждалась. Ты «заблуждал». Ты мерзавец, подлец, тиран… и ты сам это прекрасно понимаешь, а если не понимаешь, то еще и дурак. И запомни – я больше никогда не унижусь перед тобой.

– Ты… Ты! Ты – дрянь! Полная дура! Уродка! – его снова понесло.

Оскорбление, нанесенное безответной доселе женой, распалило ярость с новыми силами. Хотелось ответить достойно. Чтобы она так не стояла! Чтобы плакала от боли душевной, а лучше физической… Жак был почти готов броситься на нахалку с кулаками, но оружие в ее руках отпугивало от подобной выходки.

– Мне все равно, что ты думаешь и говоришь, Жак. Теперь все равно.

– Да чтоб тебя! – мужчина вскинулся и с пеной у рта начал вываливать на жену все, что накопилось за долгие годы совместной жизни. Все самое низкое, грязное и больное. – Да мне плевать на тебя, Шах. Вот теперь совсем плевать! А ведь раньше я мучился с тобой, как Пигмалион, пытался вылепить из тебя Галатею. Нелегко мне это давалось, приходилось иногда вдохновляться другими женщинами. Более соблазнительными и привлекательными. Да-да, Шах! А ты как думала? Эта была вынужденная мера, с самого первого года брака… – и так он перечислял и выуживал из памяти все, что мог выудить. Глядя в бесстрастное лицо жены, бесился, понимая, что эту «броню» уже не пробить. – … а еще Шах, я выбросил в окно твою мерзкую крысу! Да, это сделал я!

– Мою шиншиллу? – Шах не удержалась, сглотнула нервно, чувствуя, как глаз щекочет подлая слеза. – Зачем?

– Затем… – почуяв в противнике слабину, бодро начал Жак, но тут же осекся, – затем…