Лавка дядюшки Лика

Все это изобилие закончилось за очередным поворотом, у одиноко стоявшего светофора, и когда зажегся зеленый, мы еще раз свернули направо, вскоре съехали с главной асфальтированной дороги и оказались на грунтовой, по левую руку от которой выстроились дома вдоль опушки леса, тянувшейся справа.

Через сотню метров дядюшка Лик показал на узкий переулок, и как только мы свернули с главной деревенской дороги, вдруг откуда ни возьмись выскочили две собаки и с громким лаем бросились с обеих сторон в атаку на автомобиль. Водитель чуть прибавил газу, собаки отстали, потом остановились, еще некоторое время смотрели нам вслед изредка побрёхивая, затем повернули обратно и вскоре исчезли под заборами домов, стоявших друг напротив друга. А еще через несколько десятков метров мы остановились у ворот и даже не сразу вышли из машины, пораженно разглядывая открывшуюся нам картину.

Пан Малаш был удивлен не меньше нашего, но он первым вышел из салона и направился к воротам, чтобы поближе разглядеть эту красоту. «Тут живет настоящий художник» – сказал он, гладя рукой причудливый рисунок, выполненный несомненно рукой мастера, и сюжет его что-то очень сильно напоминал, вот только мне никак не удавалось вспомнить что же. А наш подопечный не мог оторваться от произведения искусства, которое являли собой ворота дома, все приговаривая: «Ну, надо же, какая красота». Дядюшка Лик тем временем рассчитался с водителем, спросил, сможет ли тот приехать за нами часам к пяти вечера, тот ответил, что сможет, и мы вышли из машины.

Пан Малаш, вдоволь налюбовавшись увиденным, наконец заметил, что мы остались втроем в деревенском переулке, и с удивлением взглянул на дядюшку Лика: «Мы обратно не вернемся?» «Не хотите ли познакомиться с художником?» – задал ему встречный вопрос дядюшка Лик, и когда получил согласие нажал на кнопку звонка у калитки. В глубине двора хлопнула дверь, послышались легкие шаги, калитка ворот открылась и следующие несколько минут мы наслаждались видом оторопевшего пана Малаша.

Да и сам я был немало удивлен – из калитки вышла женщина лет тридцати пяти, одетая в цветочного рисунка длинный красный сарафан, бежевую рубашку, на голове возвышался бежевый же тюрбан, а ноги были обуты в коричневые тонкой работы сандалии. Видно было, что наряд она подбирала специально, настолько это прекрасно подходило к ее фигуре и необычному лицу, скуластому, на котором сияли слегка широко расставленные карие глаза. Эта какая-то особенная гармония так заворожила пана Малаша, что пока хозяйка дома обнималась с дядюшкой Ликом и знакомилась со мной, наш спутник не проронил ни слова и не сдвинулся с места. Он не спускал глаз с прекрасной женщины, когда же дядюшка Лик представил хозяйку, пан Малаш, услышав ее имя, наконец пришел в себя. Он расплылся в улыбке, раскланялся, поцеловал руку даме и повернувшись в нашу сторону, воскликнул: «Ну, я так и знал, так и знал, дядюшка Лик, и совершенно точно ожидал услышать нечто подобное!»

Надо сказать, что я был посвящен в план дядюшки Лика в отличие от пана Малаша, который полагал эту встречу не более, чем приятным знакомством. Все изменилось, стоило ему лишь услышать имя, которым нарек его новую знакомую дядюшка Лик, следуя им же установленной традиции, всеми с удовольствием поддерживаемую, даже несмотря на то, что принимали ее за причуду и игру. Тень удивления пробежала по лицу пана Малаша, а когда мы вошли в дом, он замер, ошарашенный увиденным, и, кажется, понял все.

«Я ждала вас, дядюшка Лик сегодня с утра сообщил мне о вашем приезде, так что, прошу к столу» – сказала пани Флама, показала рукой на дверь в гостиную, и мы с дядюшкой Ликом отправились туда, а хозяйка взяла под руку пана Малаша и молча с улыбкой наблюдала за ним. Веранда старинного, построенного на века дома напоминала скорее большую жилую комнату, которую украшали плетенные кресла и стеклянный столик с курительными принадлежностями. Отсюда открывался прекрасный вид на ухоженный сад, по углам стояли кадки с цветущими растениями, и запах тут витал умопомрачительный, какой может быть только в деревенских срубах, пропитанных ежегодным цветением сада и запахами свежесваренного варенья.