Лавка дядюшки Лика

Уж не знаю почему именно я стал для него тем самым собеседником, с которым он разоткровенничался, но думаю основную роль тут сыграл простой расчет. Скорее всего им двигала уверенность, что мы больше никогда не увидимся, что у нас совершенно разный круг знакомств, а потому была полная гарантия того, что дальше меня этот разговор не уйдет. Это, судя по всему, было ему крайне важно, но вполне возможно, что я просто был первым, кого он встретил в тот день, когда принял окончательное решение. Итак, по порядку, а то мне кажется, что я совсем вас запутал.

Мы сделали по глотку коньяку, закурили и ненадолго замолчали, наслаждаясь тишиной прекрасной ночи. Синьора Савио, казалось, была как обычно спокойна, но когда она повернула ко мне голову, и мы встретились взглядами, в глазах ее сверкнула какая-то искорка. И это было не любопытство, так свойственное ее полу, и не столь же свойственная любовь ко всяким загадочным, а уж тем более альковным историям, нет. Это была искорка благодарности за волшебный вечер, благодарности, которая не имела адресата, у которой не было конкретного получателя, и которая была направлена к самой природе, ее всеобъемлющей, пронизывающей каждый наш миг, непостижимой сущности.

Я знаю это только потому, что сам испытывал в тот миг нечто подобное, и потому улыбнулся понимающе в ответ. А еще я вспомнил слова дядюшки Лика, сказанные мне по выходе из ресторана, когда мы сидели на скамейке в ожидании синьоры Савио, и подумал про себя: «Да, конечно, мы всеми душевными силами прокладываем свою собственную судьбу во мраке неизвестности, но стоит только сбыться хоть маленькой части из того, к чему стремимся, пусть даже это будут самые простые и обыденные желания, благодарность мы возносим за это не себе. Что-то такое, что выше нас, что живет в нас во всех, без исключения – будь то хоть религиозный фанатик, хоть совершеннейший атеист – вот чему мы возносим хвалу, называя это, в первом случае, либо божественным провидением, либо удачей, как во втором. Но суть одна – мы не считаем себя естественной и необходимой составляющей бесконечного процесса воплощений, а лишь только временными попутчиками, которым вдруг каким-то неведомым способом повезло получить желаемое». И тут мои размышления прервал дядюшка Лик, продолживший свой рассказ.

– Как и в любом другом народе на Земле, среди народов Севера встречаются всякие люди – умные и бестолковые, талантливые и бездельники, пьяницы и умельцы. Но вот лет около пятидесяти назад в одной из семей ненецкого рода родился мальчик, ничем на первый взгляд не отличавшийся от остальных детей. Но с годами всем в округе стало ясно, что этот ребенок обладает необыкновенно острым умом и особой тягой к знаниям. Он поглощал все книги, которые только мог достать, школьная программа давалась ему чрезвычайно легко и уже к своему пятнадцатилетию он окончил школу с золотой медалью.

При этом рутинной домашней работы он нисколько не избегал, мало того, и олени, и собаки души в нем не чаяли, если так можно выразиться, да и он отвечал им полной взаимностью. Как это уживалось в нем, никто не мог понять, но родители испытывали чувство гордости, радовались успехам своего отпрыска. Однако стадо было большое, работы невпроворот и рабочие руки нужны были для того, чтобы нормально справляться с этим хозяйством. Но тут был особый случай, и в конце концов на семейном совете было принято решение отправить сына учиться дальше, что было большой редкостью для нынешних мест.

С необыкновенной легкостью их отпрыск поступил в питерский педагогический институт, окончил его с отличием и остался в северной столице, как принято называть этот город в той стране, где мы теперь находимся. Надо сказать, что директора многих тамошних школ боролись за этого неординарного выпускника, поскольку даже среди лучших студентов он выделялся особо, имел те качества, которые педагогу просто необходимы – выдержка, спокойствие, умение объяснить и, самое главное, добродушие и терпение.

Мой новый знакомый рассказывал мне, как было ему непросто на первых порах – еще со студенческой скамьи он чувствовал себя не очень уютно в большом городе, никак не мог смириться с внутренней отстраненностью, которой как правило отличаются его коренные жители. Ему, выросшему в большой дружной семье, в окружении дальних и близких родственников своего рода, во взаимной привязанности с животными, было нестерпимо холодно именно здесь – в городе, где не стояли морозы по девять месяцев в году и солнце светило так долго и так ярко, как он никогда не видел у себя на родине, в тундре.