Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Далее следует похвала в адрес наиболее популярных авторов All-Story. Кого же Лавкрафт упоминает первым? «Возглавляет список ваших писателей, без сомнения, Эдгар Райс Берроуз». Затем он выделяет такие публикации Берроуза, как «Тарзан, приемыш обезьян» (октябрь 1912 г.), «Боги Марса» (январь – май 1913 г.) и «Владыка Марса» (декабрь 1913 г. – март 1914 г.), правда, в свойственном ему духе не забывает указать на астрономические и другие фактические ошибки. Во взрослом возрасте Лавкрафт стыдился своего юношеского (или не такого уж и юношеского – на момент написания письма ему было двадцать три года) увлечения Берроузом и хотел дистанцироваться от создателя Тарзана. В 1929 г., убеждая некоего журналиста не поддаваться соблазнам литературного рынка, где процветает халтура, Лавкрафт сваливает Берроуза в одну кучу с Эдгаром А. Гестом и Гарольдом Беллом Райтом – якобы все они являют собой пример того, как «полнейший идиот и неуч может прославиться лишь благодаря везению»[439]. Вскоре после этого Лавкрафт сообщает: «Я и сам скоро обращусь к межпланетной тематике» – и сразу спешит разъяснить: «Но ни в коем случае не выберу в качестве образца Эдмонда Гамильтона, Рэя Каммингса или Эдгара Райса Берроуза!»[440] А ведь пятнадцать лет назад Лавкрафт с удовольствием читал романы из марсианского цикла Берроуза про Джона Картера.

Дальше в письме Лавкрафт хвалебно отзывается о многих писателях – Уильяме Паттерсоне Уайте, Ли Робинете, Уильяме Тиллингасте Элдридже, Уильяме Лорене Кертиссе, Дональде Фрэнсисе Макгрю и других, хотя мало кто из них действительно этого достоин. В более позднем письме (напечатанном в All-Story Cavalier Weekly от 15 августа 1914 г.) он высоко оценивает работы Джорджа Аллана Ингленда, Альберта Пейсона Терхьюна и Зейна Грея, хотя их произведения, что любопытно, вовсе не относились к «странной прозе»: Зейн Грей был легендарным автором вестернов, упоминавшийся ранее Терхьюн стал известен благодаря рассказам о собаках, а Макгрю сочинял захватывающие приключенческие истории, от которых Лавкрафт был в восторге. Говарду даже нравились юмористические рассказы из этого журнала. Получается, он ежемесячно, а затем и еженедельно прочитывал каждый выпуск – объемом в 192 или 240 страниц – от корки до корки: огромное количество массовой литературы. К тому же его подход к чтению противоречил самому замыслу подобных журналов, ведь произведения разнообразных жанров публиковались в них для того, чтобы каждый член семьи мог найти для себя интересную историю[441]. Складывается впечатление, что всем своим занятиям Лавкрафт отдавался с неконтролируемым энтузиазмом: открыв для себя Античность, он написал свои версии «Одиссеи», «Илиады» и других классических работ; в связи с интересом к химии начал выпускать ежедневную научную газету, за которой последовал еженедельник по астрономии, выходивший на протяжении многих лет, и вот теперь, познакомившись с палп-журналами, Лавкрафт стал жадно поглощать и хорошую, и плохую литературу независимо от того, соответствовала ли она его привередливым вкусам.

Возможно, весьма длинное письмо Лавкрафта опубликовали в выпуске All-Story от 7 марта 1914 г. по причине того, что тот превратился в своего рода знаменитость в масштабах всех изданий Манси. Произошло это довольно странным образом. Читая все, что печатали в Argosy, Лавкрафт все-таки выделял из общей массы некоторые произведения, которые нравились ему больше других. Вот отрывок из того самого письма:

«“Души человеческие” Марты М. Стенли – чтение крайне неприятное, тогда как “Влюбленные пилигримы” Де Лайла Ферре Касса и вовсе отвратительны, просто неописуемо тошнотворны. Господин Дж. У. С. из Чикаго считает, что Касс “учтиво обходится с очень сложной темой, повествуя о любви в восточном антураже”.

Но как бы “учтиво” автор ни “обходился” с этой темой, нам не нужны настолько пошлые истории. О “любви в восточном антураже” стоит отозваться в духе находчивого школьника-лентяя, который на просьбу учителя рассказать о правлении Калигулы ответил, что “лучше будет промолчать”».