Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Стоит обратить внимание на два стихотворения из сборника – «Смерть» и «Американскому флагу». Интересны они не сами по себе (стихи банальны, как и все остальные), а тем, что их авторство приписывают Лавкрафту. После смерти Говарда Рейнхард Кляйнер передал Хайману Брадофски шесть поэтических произведений для номера Californian (лето 1937 г.) в память о Лавкрафте, и среди них было четыре стихотворения, которые, несомненно, принадлежат перу Лавкрафта («Закат», «Фаэтон», «Август» и «Провиденс»), а также два стихотворения Хога, которые Август Дерлет затем включил в сборник «Избранных стихов» (1963). «Смерть» уже выходила в любительской прессе с подписью Хога (Silver Clarion, ноябрь 1918 г), да и «Американскому флагу» тоже наверняка издавали в одном из любительских журналов, но публикацию мне найти не удалось. Я спрашивал у Брадофски, почему Кляйнер решил, что эти стихи написал Лавкрафт, а тот ответил, что не знает. Возможно, при редактировании он внес в это стихотворение Хога больше правок, чем в другие, ведь в «Смерти» действительно заметны присущие Лавкрафту черты:

Какова цель роста в Жизни,
Если она растягивается в пустоте
Безмерными масштабами?

Разве сможет поэт изящно воспеть

Избыточное очарование бесконечной весны
Или вечный день?

«Американскому флагу» – стихотворение примерно того же уровня, что и плохо запоминающаяся патриотическая поэзия Лавкрафта. В письме от 1925 г. Лавкрафт сообщает, что практически написал стихотворение «Одинокий» за Хога (опубликованную версию я не обнаружил, однако в письме стихотворение приведено целиком[1004]), поэтому можно предположить, что и эти два стихотворения тоже сочинил он, однако данная гипотеза еще не подтверждена.

Между тем Лавкрафта ждали очередные путешествия к морю, в том числе в Салем, Марблхед и другие чудесные уголки Массачусетса, которые он обнаружил в конце 1922 г. В начале 1923-го Лавкрафт как минимум трижды посетил район Салем-Марблхед – в начале февраля[1005], в марте и еще раз в апреле. О первой поездке нам почти ничего не известно, во время второй, с 10 по 11 марта, Лавкрафт приехал на встречу Бостонского клуба, переночевал у Эдварда Х. Коула и затем вернулся домой. Именно там он встретил Альберта А. Сэндаски, который печатал ранние выпуски Conservative. Сэндаски безудержно использовал в речи современный сленг и очаровал своими «остротами»[1006] Лавкрафта, который вскоре после этого написал чудесное стихотворение об ужине Бостонского клуба под названием «Праздник (Бостонский клуб журналистов, 10 марта 1923 г.)» и посвятил его «Остряку Сэндаски, БР, МБМ (бакалавру разума из Массачусетского братства мудрецов)», высмеяв в предисловии как собственную преданность архаизмам, так и современные фразочки Сэндаски: «Я, сэр, человек старомодный, любитель языка времен доктора Джонсона, вы же создаете ту живую речь, которая станет привычной для всех столетие спустя». В самом стихотворении Лавкрафт не только продемонстрировал речь Сэндаски («Там никого нет, болван, нечего стучать!»), но и не удержался от игры слов с фамилией Коула («cole» на английском сленге значит «деньги»): «Блестящий Коул искрит разумом…»

О третьей поездке Лавкрафта известно больше. Сначала он в четверг, 12 апреля, уже как завсегдатай Бостонского клуба, отправился в Бостон на собрание любителей, а ночевал в доме № 30 на Уэйт-стрит, в Молдене (пригороде Бостона), где жили Чарльз А. А. Паркер и Эдит Минитер и где компанию ему составил крошечный шестинедельный котенок по кличке Победа, который все время ползал по Лавкрафту и, в конце концов, улегся спать у него на шее. На следующий день Говард поехал в Салем, а потом в Данверс – этот город прежде назывался Салем-Виллидж и был основан в 1636 г. жителями первоначального поселения 1626 г., – именно здесь в 1692 г. состоялся судебный процесс над ведьмами. Увидев старинное кирпичное строение, жилище Сэмюэла Фаулера (1809), ставшее музеем, Лавкрафт сошел с трамвая и постучал в дверь дома. Далее сам он рассказывал так:

«На мой стук одновременно откликнулись два самых жалких и дряхлых на вид человека – две жуткие старухи лет за восемьдесят вида еще более зловещего, чем салемские ведьмы… “Пристройка”, в которой они обитали, находилась в состоянии неописуемого запустения, повсюду были навалены лохмотья, книги, кухонная утварь. Одной чахлой дровяной печи явно не хватало для обогрева промозглой комнаты в тот холодный день».