Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2

Об этом произведении трудно говорить вкратце. Данный рассказ объемом в двадцать пять тысяч слов является самым длинным из всех редакторских проектов Лавкрафта в «странном» жанре и сравним только лишь с «Шепчущим во тьме». О том, что Лавкрафт полностью переделал историю, можно догадаться по первоначальной задумке сюжета Бишоп, записанной Р. Х. Барлоу: «Тут неподалеку есть индейский курган, где часто появляется призрак без головы. Иногда он предстает в обличии женщины»⁹⁴. Лавкрафту идея показалась «невыносимо банальной и пресной»⁹⁵, так что он придумал целую повесть о таящихся под землей ужасах, добавив в повествование множество деталей из его зарождающейся мифологии, в том числе Ктулху (под видом Тулу).

В «Кургане» рассказывается об участнике экспедиции Коронадо 1541 года по имени Панфило де Самакона-и-Нуньес, который отстает от основной группы, чтобы самостоятельно отправиться к кургану на территории современной Оклахомы. Там он узнает о невероятно древней подземной стране, где хранятся несметные богатства (а это и вызывает у него наибольший интерес). Панфило находит индейца, и тот обещает отвести его к одному из немногих уцелевших входов в страну, хотя дальше сопровождать его отказывается. Самакона обнаруживает цивилизацию К’ньян, основанную человекоподобными существами, которые (что совершенно неправдоподобно) попали на землю из космического пространства. Эти существа обладают поразительными способностями, в том числе способностью к телепатии и дематериализации – то есть они расщепляют самих себя и выбранные объекты до составных атомов, а затем пересобирают воедино в другом месте. Сначала Самакона приходит в восторг от увиденного, но постепенно понимает, что и в интеллектуальном, и в моральном плане цивилизация сильно деградировала, став безнравственной и загнивающей. Он пытается сбежать, но его постигает страшная участь. В наши дни записи Панфило о его путешествии находит археолог, от которого мы и узнаем эту неслыханную историю.

Такой краткий пересказ даже и близко не передает текстурную насыщенность рассказа, в котором удачно изображены гигантские временные пропасти и в мельчайших деталях описан подземный мир К’ньян, хотя до оригинальных работ Лавкрафта «Курган» все равно не дотягивает. Также очевидно, что «Курган» – это первый, но далеко не последний рассказ Лавкрафта, где внеземная цивилизация становится прозрачной метафорой определенных фаз человеческой (или, если быть точнее, западной) цивилизации. Сначала К’ньян предстает лавкрафтовской утопией: жителям удалось победить старение, благодаря небольшой численности населения и мастерскому владению технологиями среди них нет бедных, религию они используют только в качестве эстетического аспекта жизни, занимаются генетическим отбором, чтобы обеспечить жизнеспособность «преобладающего типажа», и почти все дни проводят за художественными и интеллектуальными занятиями. Лавкрафт открыто проводит параллели с современной западной цивилизацией:

«Народ пережил период идеалистической индустриальной демократии, который всем предоставил равные возможности, а когда к власти естественным образом пришли самые умные, людские массы лишили всей их сообразительности и выносливости… Физический комфорт обеспечивала механизация по стандартизированной схеме, легко поддающейся обслуживанию… Вся литература стала оригинальной и аналитической… Люди стремились к тому, чтобы чувствовать, а не думать…»

Лавкрафт даже отмечает, что в «былые эпохи… в К’ньяне придерживались идей, схожих с античностью и ренессансом во внешнем мире, и создавали искусство, наполненное, как сочли бы европейцы, достоинством, добротой и благородством». Однако, продолжая наблюдать за местными жителями, Самакона начинает замечать пугающие признаки упадка. Вот в каком состоянии находились литература и искусство на момент его прибытия: