Лазурный мир [= Синий мир]

Несмотря на то, что жизнь, казалось, шла своим чередом, заступник Смотрины ощущал общую атмосферу беспокойства и неудовлетворенности, проявлявшуюся в сотнях различных признаков. Барквана Блазделя вовсе не так потрясло и удивило покушение на жизнь Царя-Крагена, как он старался внушить другим — для него неожиданностью стало скорее то, что покушение почти удалось. Лукавый, неразборчивый в средствах субъект, этот Скляр Хаст! Упрямый, непокорный, скептически настроенный и чрезвычайно энергичный человек. Блаздель с нетерпением ждал той минуты, когда наконец избавится от него.

Все было к лучшему, однако. Действительно, что могло быть лучше? Проблема решалась сама собой спокойно и бескровно — он сам не смог бы спланировать более удачный поворот событий! В одночасье все недовольные, все вечные неудачники, все скрытные и откровенные выскочки и нахалы — все они исчезнут одним махом и никогда больше не будут угрожать устоявшемуся, традиционному, спокойному укладу жизни!

Баркван Блаздель почти жизнерадостно шагал по тропе, ведущей к его жилищу: группе из пяти почти раздельных хижин, прикрытых садом со стороны главного плота, что создавало ощущение полной уединенности существования Блазделя, его жены и их шести дочерей. Блаздель остановился. На скамье у входной двери сидел человек. В сумерках трудно было разглядеть его лицо. Блаздель нахмурился, присмотрелся. Он не приветствовал чужаков на своем частном островке.

Блаздель сделал несколько решительных шагов вперед. Ожидавший его человек поднялся со скамьи и поклонился — это был Файрал Бервик, арбитр Смотрины.

«Добрый вечер! — сказал Бервик. — Надеюсь, я тебя не слишком побеспокоил».

«Никоим образом!» — суховато отозвался Блаздель. Ранг Бервика не уступал рангу заступника — его невозможно было игнорировать, хотя на двух последних Соборах двусмысленное поведение Бервика выходило из ряда вон, и Блаздель не мог заставить себя проявить более чем формальную вежливость. Он сказал: «К сожалению, я не ожидал посетителей и не могу предложить никаких закусок или напитков».

«В данный момент это несущественно, — заявил Бервик. — Мне не нужны ни закуски, ни напитки». Он обвел взмахом руки личный островок Блазделя: «Ты живешь в красивом месте, Баркван Блаздель. Многие тебе завидуют».

Блаздель пожал плечами: «Я строго соблюдаю традиции. Это защищает меня от недоброжелателей. Но какое срочное дело привело тебя сюда? Боюсь, сегодня я вынужден обойтись без предварительных любезностей: мне скоро предстоит подняться на сигнальную башню, чтобы принять участие в кодированном совещании заступников плотов».

Бервик ответил успокоительным жестом: «Мое дело не имеет большого значения. Но я не хотел бы задерживать тебя снаружи в сумерках. Не зайти ли нам внутрь?»

Блаздель недовольно хмыкнул, но открыл дверь и позволил Бервику пройти в хижину. Заступник достал из стенного шкафа люминесцентное волокно, скрутил его, чтобы оно засветилось, и установил на подставке. Покосившись на Бервика, он сказал: «Откровенно говоря, я порядком удивился, увидев тебя здесь. Насколько я помню, ты пламенно поддерживал инакомыслящих, задумавших исход».

«Могло возникнуть такое впечатление, — согласился Бервик. — Но ты должен понимать, что мнение, выраженное в пылу спора, когда накалились эмоции, впоследствии иногда приходится в какой-то мере пересматривать с трезвой, разумной точки зрения».

Блаздель коротко кивнул: «Верно. Подозреваю, что многие другие неблагодарные отступники дважды подумают, прежде чем присоединиться к опрометчивой экспедиции Хаста». На самом деле Блаздель надеялся на поголовный исход диссидентов.

«В частности, именно поэтому я к тебе пришел», — сказал Бервик. Он посмотрел вокруг: «Любопытное помещение! Тебе принадлежат десятки ценных экспонатов. Где же вся твоя семья?»

«В жилых постройках. Здесь — мое уединенное убежище, мой рабочий кабинет, здесь я размышляю».

«В самом деле! — Бервик рассматривал стены. — Действительно, любопытно! Кажется, я узнаю кое-какие из реликвий, оставшихся от предков!»

«Так оно и есть, — подтвердил Блаздель. — Этот небольшой плоский предмет сделан из материала, называемого «металлом», он очень крепкий и твердый. Самый острый костяной нож не может его поцарапать. Назначение металлического предмета остается загадкой. Я получил его в наследство. Эти книги — точные копии Мемуаров. Увы! В Мемуарах для меня тоже много загадочного. Больше здесь нет ничего особенно интересного. На полке — мои церемониальные головные уборы, ты их уже видел. Вот телескоп. Он очень старый, корпус покоробился, линзы из смолы выгнулись и потрескались. Смола не была достаточно доброкачественной с самого начала; но мне редко требуется более совершенный инструмент. У меня не так уж много имущества. В отличие от некоторых заступников и арбитров, — тот он бросил на Файрала Бервика многозначительный взгляд, — я не окружаю себя, как сибарит, мягкими подушками и корзинками со сладостями».