Лебединая башня

Лишь к вечеру она услышала то, что так ждала:

– Сегодня в Звездном зале дворца Зарати в Астраре прошел ежегодный детский и юношеский конкурс танца «Листопад». В конкурсе приняли участие более тридцати команд из разных городов и деревень. Каждая команда представляла школу, клуб или танцевальный коллектив. Также приняли участие две сборные команды, не принадлежащие никакому учреждению. Среди жюри были представители культуры и искусства, в том числе Патер Фортосдора, широко известный активной поддержкой творческой молодежи. В зрителях были замечены популярный художник Эгор Вантау, исполнительница лирических песен Туман, известный филантроп и меценат Совалия Дольвейн. Судьи отметили высокий уровень подготовки участников и оригинальность многих танцев.

Омарейл была настолько шокирована новостью о том, что Сова была среди зрителей на конкурсе, что едва не прослушала самое главное:

– …Лебрихана. Команда выигрывает третий год подряд, подтверждая свой звездный статус. Второе место досталось команде из столицы, представлявшей школу Астардар. Ведущую роль в этом коллективе исполняла популярная актриса Шторм Эдельвейс, звезда радиоспектакля «Школьные годы», эпизодов «Рамзет и Маледика», и особенно полюбившаяся публике по роли Аны в одноименном спектакле.

Омарейл упала лицом на подушку и пролежала так четверть часа. Слез уже не было. Связных мыслей тоже. Красной нитью через ее сознание проходило имя Совы. Она была там. Она могла увидеть Омарейл. Принцессе чудом удалось избежать того, что могло стать концом всему.

– Вы кажетесь несчастной в последние дни, Ваше Высочество, – заметил Бериот, который пришел к ней с регулярным визитом.

Омарейл перевела удивленный взгляд на стену. Туда, где, по ее представлениям, должны были находиться глаза собеседника.

Как страстно она желала вновь встретиться взглядом с другим живым существом! Прошло всего два дня, но сама мысль о том, что теперь ей предстояло снова навсегда вернуться к общению с каменной кладкой, вызывала тоску и боль.

– Я действительно в плохом расположении духа. Меня начало угнетать мое положение, – ответила она откровенно.

Она могла испытывать к Бериоту неприязнь, но он бывал полезен, и лишать себя его общества неразумно. Тем более что он был Советником Короля и часто разговаривал с членами королевской семьи по долгу службы.

– Что именно вас угнетает?

От спокойного тона Бериота в Омарейл проснулось что-то недоброе.

– Ну, знаете, живу тут, как в тюрьме, немного морально давит, – саркастично произнесла она.

– Думаю, вы несколько преувеличиваете, Ваше Высочество.

И прежде чем Омарейл успела закричать «да? ДА?», он продолжил:

– Как, по-вашему, проходила бы ваша жизнь без пророчества? Что бы вы делали?

Она глубоко вздохнула, чтобы унять раздражение, и ответила:

– Я бы ездила в другие города, посмотрела бы весь Ордор. Узнала бы, как живут люди.

– Их жизнь довольно уныла для постороннего взгляда. В романах истории и судьбы куда более интересные для наблюдения.

– Но я могла бы делать что-то полезное. Могла бы… помогать!

– Вы и сейчас можете это делать.

Омарейл не сразу нашлась с ответом. Это вызвало еще больше раздражения. Не желая думать о сказанном, она вытащила другой козырь из рукава:

– Я лишена возможности романтических отношений. Я никогда не выйду замуж.

– Первое и второе никак не связаны.

Ей захотелось зарычать. Эта семейка…

– Вы – наследница престола, – неожиданно горячо сказал Бериот. – Вы родились несвободной, если хотите. Это предсказание лишь немного сузило ваши границы. Да, – он чуть успокоился, хотя в голосе все еще слышались напряженные нотки, – вы не можете воочию увидеть родителей, обнять их. Но бывают ситуации и куда хуже вашей. Например, когда ребенок обделен родительской лаской не из-за каменной стены, а из-за полного равнодушия взрослых.

Он вздохнул, возвращаясь к привычному тону.

– Если бы не было предсказания, поверьте, Ваше Высочество, мы бы сейчас не рассуждали с вами на философские темы, а искали вам мужа. И в последнюю очередь нас бы с вами волновала возможность романтических отношений.

– Но папа с мамой… – начала было Омарейл, но Бериот в совсем уж несвойственной ему манере перебил ее:

– …были сведены родителями. Лишь по стечению обстоятельств и, могу я сказать, большой удаче они сумели построить крепкую семью. И лишь благодаря их духу ваше положение не сломило их, а заставило стать еще ближе. Они не хотели, чтобы вы чувствовали себя в чем-то обделенной.

Омарейл молчала. Внутренний протест не давал ей согласиться со словами Бериота, но и контраргументов у нее не было.

– Ваше Высочество, вы не беспомощны, – сказал он, наконец, и эти слова еще долго звучали в ее голове.

Иногда Бериот докучал ей, иногда немного раздражал, но в этот раз сумел совершенно вывести из себя.

В основном тем, что был прав.

Омарейл всегда считала себя птицей в золотой клетке. Слова Бериота заставили ее иначе взглянуть на свою жизнь. Возможно, она не была вольна выходить в мир в любое время, но могла пригласить мир к себе.