Лебединая башня

– Как ты себя теперь чувствуешь?

– Я не знаю, это так странно. Мне очень хочется улыбаться. И вот тут дышать трудно, горло сжимается. А в животе будто бы фейерверк.

– Видимо, ты счастлива.

– О, наверное!

Омарейл и сама улыбалась.

В тот вечер они с Бериотом составили план встреч на ближайший месяц. Почти каждый день у нее были приемы и совещания. Вскоре появились и собеседники, с которыми она начала вести регулярную переписку.

Разумеется, она все еще желала видеть окружение, смотреть им в глаза. Но даже не имея такой возможности, она все равно чувствовала себя гораздо менее изолированной, оторванной от жизни и общества.

В один из визитов Совы Омарейл спросила:

– Госпожа Дольвейн, в пророчестве говорится, что я не должна встретиться ни с одним живым человеком, верно?

– Да, Ваше Высочество.

– Но там не говорится, что мне нельзя покидать комнату.

Эта мысль посетила ее совсем недавно и так ошарашила, что Омарейл несколько минут неподвижно сидела в кресле, пытаясь найти изъян в своей теории.

Сова ответила не сразу. Пауза была короткой, но все же не ускользнула от внимания Омарейл.

– Верно, Ваше Высочество. Но не стоит забывать о безопасности. Здесь вы под надежной охраной…

Омарейл мысленно усмехнулась.

– …многие люди захотят воспользоваться ситуацией.

– Никому не нужно знать. Я не предлагаю отправиться в путешествие по Ордору. Я говорю лишь о небольшой прогулке по замку.

Но Сова была непреклонна. Она расписала ужасы, которые могли свалиться на голову принцессы, реши та выйти из комнаты. Омарейл поняла, что рассчитывать не на что: если Сова что-то решила, переубедить ее было невозможно.

Другое дело – родители. Омарейл возлагала на них большие надежды. Но едва начался разговор, она поняла, что и с ними ничего добиться не удастся: стоило им услышать о размышлениях дочери, они тут же принялись наперебой убеждать ее в опасности такой затеи. Омарейл была уверена, что с ними поговорила Сова. Они использовали те же аргументы.

И все же, несмотря на то что ей не удалось получить большей свободы передвижения, внутри она чувствовала себя гораздо свободнее.

Омарейл попросила больше фотографий города, Севастьяна принесла ей целый альбом с достопримечательностями Ордора. Раньше ей не делали таких подарков, так как боялись ее реакции. Еще в подростковом возрасте она своими всплесками ярости дала понять, что информация о том, как велик и многообразен этот мир, не приветствуется.

Осень закончилась, за ней пришла зима. В Астраре снег был редким явлением, но температура воздуха опускалась настолько, что стоило открыть окно и холод пробирал до костей за секунды. Это, впрочем, не мешало Омарейл заниматься спортом в полностью проветриваемом помещении. Она закалялась таким образом с самого раннего возраста, поэтому мороз не пугал ее.

Одеяла в ее спальне сменили на тяжелые пуховые, камин теперь работал почти все время. Омарейл попросила у придворных портных сшить для нее подобие мантии с меховым подкладом. Она объяснила свою просьбу тем, что стала открывать в Оранжерее все окна и гулять там, представляя, будто находится на улице. Теперь ей требовалась теплая верхняя одежда и обувь.

Себе она признавалась, что не исключала возможности новой прогулки по Астрару. Город манил ее. Искушение было слишком велико.

Впрочем, пока ей удавалось находить себе занятия, которые помогали отвлечься от соблазняющих мыслей.

Например, она воспользовалась тем, что Дан навещал ее не меньше одного раза в неделю, и начала кипучую деятельность по развитию школы.

При финансовой поддержке личного фонда принцессы были организованы дополнительные занятия для школьников. В качестве дисциплин Омарейл выбрала живопись, пение, шитье и театральное мастерство. Дан сообщил, что на все занятия группы были полностью укомплектованы за неделю. Не последнюю роль в этом сыграло то, что вести занятия – по высочайшей просьбе Ее Величества – были приглашены Эгор Вантау, молодой живописец, крайне популярный благодаря эпатажным выходкам и необычным выставкам, широко известная в Ордоре группа «Кости», состоявшая из трех привлекательных молодых людей, дизайнер модного дома «Солярис», в котором одевалась вся знать и, наконец, Шторм. Омарейл выслала госпоже Эдельвейс личное письмо с просьбой взять на себя ведение театральной группы школы. Она была уверена, что это польстило Шторм, и это был единственный способ хоть как-то загладить вину за «Листопад».

С началом зимы они с Даном приступили к подготовке новогоднего праздника. На зимние каникулы был запланирован ремонт некоторых помещений. На первый месяц года был приглашен профессор лингвистики из Университета Лебрихана с лекцией о древних языках.