Лебединая башня

Дан поначалу вел себя скованно и неуклюже, но со временем понял, что может получить выгоду от отношений с принцессой. Он был так предан школе, что готов был пойти на любые жертвы ради того, чтобы сделать ее лучше и дать ученикам возможности для развития. Поскольку Омарейл и сама желала приносить пользу Астардару, их встречи свелись к обсуждению школьных дел, отчетам, составлению списков и планов. Только иногда Дан пытался нарушить их деловые отношения неловкими личными вопросами. В таким моменты Омарейл действовала по-разному: либо жестоко подшучивала над ним, либо делала вид, что просто не расслышала.

Иногда на нее накатывало ностальгическое настроение, и она задавала Дану вопросы, надеясь услышать знакомые имена.

– Расскажите мне о классе, в котором учится Шторм, – попросила она однажды.

Вечер был поздний и особенно холодный, поэтому, вопреки своим правилам, Омарейл сидела в кресле, свернувшись калачиком и укрывшись меховым одеялом.

– Это обычный класс, – ответил Дан. – С обычными подростковыми проблемами, средней успеваемостью и более или менее удовлетворительной дисциплиной.

Омарейл спросила, как звали куратора, и, услышав имя госпожи Зарати, уточнила, та ли самая это госпожа Зарати, что вела математику. Дан рассказывал о ней когда-то давно. Получив подтверждение, она ненадолго замолчала.

– На карте я видела Спуск Зарати недалеко от Торговой стороны, – сказала она. – И еще есть Дворец Зарати. Она из богатой семьи?

– Ее муж, насколько мне известно, принадлежал к этому роду. Но Зарати – огромный клан. Они расселились по всему Ордору и живут в самых разных условиях. Одни владеют замками и дворцами, другим осталось лишь громкое имя. Дворец Зарати когда-то принадлежал Лораду Зарати, который не имел наследников. Он завещал его Астрару. Именно по его желанию там был основан Центр Искусств.

– В новостях я слышала, что там проходил конкурс «Листопад».

Омарейл говорила ровно, негромко, чтобы Дан никогда не узнал, каких усилий ей стоило избавиться от дрожи в голосе.

– Да, это так. Мы заняли там второе место.

– Это неплохой результат, верно? – произнесла она.

Дан немного помолчал.

– Если говорить откровенно, в этом году мы рассчитывали на первое.

Омарейл сглотнула и спросила:

– Что помешало?

Повисла пауза. Наконец, Дан ответил:

– Одна из участниц не смогла явиться на выступление.

– Ого! И как вы выкрутились?

– Не могу сказать, что я вникал во все подробности, но, насколько я понял, господин Андель, учитель танцев, немного изменил рисунок, убрав из сюжета башню.

Не сразу, но Омарейл спохватилась, вспомнив, что ей не положено было знать, о чем шла речь.

– Башню? – удивленно спросила она.

– Ах да, – откликнулся Дан и описал ей задумку Шторм.

– Как интересно… – отозвалась Омарейл. – Значит, больше не было Башни, только Предсказание и Свита ограничивали принцессу?

Она слышала собственное мерное дыхание. Воздух стал вязким.

– Да, – ответил он, а затем добавил: – Вы были бы этому рады?

Его тон неуловимо менялся, когда он задавал вопросы, которые не хотел задавать. Омарейл сразу видела за ними Сову, которая пыталась научить сына правильному общению с принцессой.

– Меня держат не стены, а предсказание, – ответила она. – Но, как верно заметил ваш брат, трудно судить, насколько это плохо. По крайней мере, я защищена от нежелательных претензий на мои руку и сердце.

Чуть усмехнувшись, она продолжила:

– Вот у нас с вами очень удобные, дружественные и выгодные обеим сторонам отношения. А если бы не предсказание, госпожа Дольвейн непременно попыталась бы нас поженить.

Ей хотелось расхохотаться, и она жалела, что не могла в этот момент видеть растерянного лица Дана. Он взял себя в руки быстро и, прочистив горло, пробормотал:

– Ну да.

Вскоре после этого он попрощался и ушел.

Судя по разговорам родителей, Сова работала и с ними. Они пока ничего не говорили напрямую, но мысли о том, что Омарейл, возможно, была свободнее, чем они всегда думали, время от времени проскакивали в беседах.

Севастьяна тем временем готовилась к свадьбе. После Нового года она показала Омарейл эскизы платья. Акварельные рисунки были невероятно красивыми, но, посмотрев на них, принцесса тут же вспомнила слова Совы в кабинете Дана. Ее настроение сразу же портилось, как портилось всякий раз, когда речь заходила о предстоящем браке. Чувствуя это, со временем Севастьяна стала все меньше и меньше говорить о грядущем торжестве, а на неохотные вопросы сестры отмахивалась, говоря, что до свадьбы оставалось почти три месяца.

Жизнь начала входить в привычное русло, но на душе у Омарейл по-прежнему было неспокойно. Она вспоминала недели в Астардаре со светлой грустью, но ей не давало покоя то, как внезапно пришлось исчезнуть. Не объяснившись ни с кем, не попрощавшись. Беспокоило ее и то, что она подвела команду. Ей хотелось извиниться – хотя бы перед Маем.

Она скучала по нему.