Лебединая дорога

Ни тот, ни другой не заметили, как замер лежавший поблизости сын хевдинга. Халльгрим сказал:

— Я не настолько богат, чтобы раздаривать драккары мальчишкам, которые еще ничем особенным не прославились. Ходить на нем станешь ты, и будет так, как я сказал.

Дыхание под одеялом возобновилось. Настанет утро, и Видгу не позабавит даже большущая усатая рыбина, выловленная в реке. И в который раз он повторит себе, что скоро — скорее, чем кое-кто думает, — у него будут свои воины. И шрамы на всем теле, как у конунга, когда тот идет мыться. И жена по имени Смэрна. И корабль получше этого.

А Торгейр сказал еще:

— Халли… я вот думаю… Ольгейр ярл придет проследить за ютами…Говорить было очень больно, и он подбирал слова, чтобы сказать все, что хотел, возможно короче. — Ты ведь… на их корабле. Ты… смотри, чтобы он тебя не принял за них…

Халльгрим поправил на нем одеяло и ушел.

На другой день, в полдень, они увидели очень знакомую снекку, стоявшую на якоре у другого берега реки. Разглядев клетчатый парус, вагиры мигом снялись и пустились через Рось на веслах. Боевая лодья неслась по воде бесстрашно и быстро, и было видно, как неуютно стало двоим ютам и Гудреду Паленому. А у того, кто стоял на носу летевшего корабля, вился за плечами серый плащ, так и вызывавший в памяти Белоозеро.

Вагиры готовились драться — там уже поблескивали шлемы и лезвия вытащенных мечей. Должно быть, их несказанно удивил мирный знак, поднятый над синей лодьей.

— Эй, Ольгейр ярл! — издалека долетел над водой хриплый голос сына Ворона. — Спасибо, ярл, оставил мне с кем помериться силой…

Снекка сразу сбавила ход, подошла и уже совсем незлобиво закачалась подле драккара.

— Я вижу, что вороны Одина летят за тобой, халейг, — прокричал с нее воевода Олег. — Я-то думал, это Горм датчанин хочет драться со всадниками…

— Горма датчанина, — сказал Виглафссон, — выкапывают из-под камней лесные медведи. А на берегу — это Торлейв конунг Мстислейвссон из Стейннборга.

Олег пригляделся и снял с головы шлем.

— Надевал я кольчугу, да поторопился… — Обернувшись к гребцам, он отдал команду, и снекка, взмахнув веслами, воткнулась в песок. Олег легко перемахнул через борт и пошел вперед, приветственно поднимая руку:

— Здрав буди, княже Чурила Мстиславич!

Чурила покинул седло и поспешил навстречу:

— И ты здрав будь, воевода!

Они обнялись: это было свидание старых друзей.

— Переменился ты, друже, с прошлого года, — сразу же сказал Олег. — Не таковым помню… Не ищешь, вижу, более смерти! Али лепше что нашел?

Чурила до хруста сдавил его ладонь.

— Все помню, Олег… И как на лодье твоей к Рюрику ходили. Только и ко мне во двор нынче солнышко светит… Поедем, гостем будешь. Княгиню, Звениславушку, поглядишь.

— Нашел! — наполовину не веря ушам, улыбнулся Олег. — Где?

Чурила глянул на синий корабль.

— Да ты сам ее, поди, видел. Шли же мимо тебя Виглавичи. Она на Севере у них побывала…

Олег только головой покачал: велик Святовит, вот уж волшебные дела творились на свете.

— А что… И погощу, коли зовешь. Все мне расскажешь, как было. И про датчан…

***

Первыми их встретили Вигдис, Нежелана и Любим. Эти трое баловались соколиной охотой, забравшись довольно далеко от дому. Кричали на кожаных перчатках сердитые ловчие птицы, забрызганные кровью добычи.

Боярские отроки и Эйнар Утопленник, следовавший за своей дроттнинг, связывали за лапки пестрых уток и пару сиявших белизной лебедей.

Завидев ехавшую берегом дружину и два корабля на реке, охотники поскакали навстречу. Первой, пустив лететь по ветру длинную косу, рванулась на рыжем коне Нежелана. Привычный сокол крепко держал когтями хозяйскую руку, обтянутую прочной воловьей усмой. Любим, замешкавшись, знай настегивал лошадь.

Но поспеть за сестрой не мог.

Вигдис следовала за ними, сдерживая серого жеребца. Дочери Рунольва Скальда спешка была не к лицу.

Халльгрим жадно нашел ее глазами с корабля… Залюбовался женой и сразу подумал: надо будет подарить ей нового сокола. Такого же белого красавца, как тот, что победно кричал на кулаке у дочери ярла.

— К берегу, — велел он Бьерну.

Вышатичи между тем подлетели к отцу. Нежелана поспела первой, с лету бросилась боярину на шею и едва не задушила старика в не по-девичьи крепких объятиях. Любим же еще издали учтиво поклонился:

— Здравствуй, батюшка. Как съездил?

— Княгиня где? — спросил Чурила, смотревший на них с завистью. — Что с собой не взяли? Поссорились? Нежелана весело отвечала:

— Она, княже, вчера с нами ездила. А ныне, сказала, умаялась.

Диво как хороша была Нежелана — румяная от скачки и свежего ветра, стройная, сильная, с гордым соколом на руке… Сколько лихих парней, от боярских сынов до простых гридней, говорили с ней о любви, звали протянуть руку над русальским костром, да только напрасно. Никого не слушала Нежелана, не хотела уважить даже отца, совсем уж было увидевшего ее кременецкой княгиней.

А Любим вдруг склонил кудрявую голову на бочок и с улыбкой сказал:

— У ведовицы твоей, господине, дорогой гость нынче веселится. Как ты за порог, так Вольга Виглавич к княгине в терем…