Лечебное дело zyablikova

Пропесочиваемый сделал убитый вид, создавая впечатление, что скорее повесится, чем снова выпьет. Сам он был родом откуда-то с Горловки, что называется, «хохол», ибо правильно выговорить слово «рыба» у Валерона никогда не получалось, 100-процентный дифференциально-диагностический признак. А они все – прирождённые артисты… возьмите Василия Ланового, Николая Гриценко, Богдана Ступку, Леонида Быкова… наконец, Леонида Броневого – эти чёрта лысого только на экране не играли! И как убедительно-то получалось у всех! Залюбуешься… «Штирлиц! А Вас я попрошу остаться!», «Махнём не глядя!» Голливуд отдыхает, что называется… поэтому и купил, гад, всех нас тогда убитым видом… как будто, не только убили его, а ещё расчленили и надругались… или сперва надругались, потом расчленили, потом убили… ни один великоросс никогда так не натурально не притворится. Поэтому пропесочивание лишь отсрочило очередной запой maximum на неделю, вот и весь эффект.

Через 5 недель, едва главдед ушёл в отпуск, Валерон снова сидел на приёме пьяный.

И получились мы все – «партизанский отряд с предателем»…

* * *

Выходил на работу после запоя мой герой всегда так, что ни у кого не возникало сомнений, что всё, всё, всё!!! Хватит! Амба! Хана! Баста! Финита!!! что «вот этот раз» был, наконец, последний… просто с женой человек поругался! Сорвался, не выдержал, поскользнулся, оступился… С каждым бывает! Приходил Валерище тогда как новенький, выбритый, благоухающий «Хьюго Боссом» за 2000.0 рэ склянка, надевал свежее хирбельё, накрахмаленный халат и даже высокую стоячую шапочку-башню, смотрясь в этом облачении очень внушительно. Особенно на фоне меня, в одном несвежем хирбелье после суточного дежурства… И после запоя работал М. недели три, как рекордсмен-шахтёр в его родной Горловке, усердно, старательно, не зная усталости, создавая самое благоприятное впечатление о себе – у впервые к нему обратившихся (особенно, у начальства). Все думали, что это он так кровью смывает вину, но на самом деле, очень умно зарабатывал индульгенцию к новому «наступанию на пробку». Естественно, видя такой картинный персонаж перед собой (красавец ведь, и ростом 185 см), никому и в голову не приходило, что перед ним – алкаш конченный! А у тех, кто хотел Валерона в чём-то упрекнуть, язык вдруг переставал поворачиваться. Это прозвучало бы кощунственно, если не богохульно.

Очень элегантно получалось у змея выходить сухим, пушистым и белым.

Запивал Валера тоже с умом! Он долго, терпеливо, выбирал момент, из-под тишка готовился к нему, мог подождать, не запить в прогнозируемую дату, пропустить дня три-четыре, ходить абсолютно трезвым и 146 % трудоспособным, пока все не вздохнут с облегчением и не расслабятся – «взялся, наконец, М. за ум!» Заранее очень умело мутил воду и делал это, как правило, с минимальным для себя риском, при самом благоприятном стечении обстоятельств. Начиналось у него с утра, обычно, в понедельник (см «Немолодой специалист»). Уже потом, анализируя его очередной запой, я всегда удивлялся, как чётко он в него входил, как продуманно и, главное, что для всех неожиданно, так, что все мы терялись и делали усиленный вид, что ничего не замечаем. Как говорится, «уже поздно пить боржоми». Какой там Штирлиц! Потом-то, конечно, Валерон просто запивал безо всякой системы, ни о чём не заботясь, но первые годы это происходило у него по заранее составленному сценарию, в котором каждый из нас играл отведённую ему роль, и играл именно так, как предписано этим гением запоя на рабочем месте. Нечеловеческой был хитрости коллега! Мы вот все думаем, что наделены свободой воли, а на самом деле, мы – марионетки, управляемые из головы безумца. Я даже горжусь, что с таким стратегом работал… Вот и говорите, что алкоголизм – это просто болезнь. Это, если и болезнь, то «очень сложно» болезнь, и ни фига мы об её природе не знаем!

* * *

Собственно, М., хоть и делал убито-изнасилованный вид, не капельки не боялся, что с ним в действительности что-нибудь нехорошее сделают. Главдед, заведующий травматологическим отделением, срывая ногти, намертво цеплялся за своё кресло, а тот был, если что, первым кандидатом на заведование после трагической кончины Фарида. «Кого?? Валерку?! Да он же пьёт!! Выгнал бы давно, да жалко – куда пойдёт, совсем сопьётся…» – иезуитски заявлял жлоб, если речь где-нибудь заходила или намёк появлялся. Особенно, в присутствии «Валерки» заявлял. Жалельщик…