Лечебное дело zyablikova

Старая завполиклиникой была большая добрячка (см.ниже), а новый «жёсткий и эффективный» завполиклиникой пару раз приводил к М. какое-то большое шишкинское начальство, которому Валерон (на его счастье, будучи тогда трезвым, как венецианское стекло) умело вылизал все интимные места. Ко мне начальство водить боялись – я держался перед ним, начальством, без священного трепета и резал правду-матку без чинов и рангов. Поэтому ко мне «всю дорогу» шли только самые простые, непритязательные больные. А этому гаду и тут везло, ибо завполиклиникой с Валероном контактировал только в межзапойный период, поэтому впечатление у него о пациенте «специалисте» сложилось самое благоприятное.

Был ещё и эфемерный заведующий хирургическим отделением поликлиники, которому мы с Валероном формально подчинялись. Но тот вообще был просто местный дурачок, какой-то юродивый, кандидат медицинских наук и инвалид II группы – по какому заболеванию, никто не знал. С виду был абсолютно здоровый мужчина 50 лет, на больничные ходил крайне редко, и то, только тогда, когда «дело пахло керосином». Говорили шёпотом, что раньше работал в стационаре, в хирургии, и пил там страшно. Этот заведующий просто убегал, если требовалось хоть что-то административное… мол, ребята! отстаньте от меня и разбирайтесь сами, сами… впрочем, все карточки и больничные подписывал, не читая. Запои Валерона его только веселили.

Поликлиническим «бабам» – в смысле, бывшей зав поликлиникой, зам. по ВК, главным и старшим сёстрам – которые вертели новым завполиклиникой, как юлой, нравилось, что «врач пьёт», тем более, не просто пьёт, а на глазах спивается… Они ещё не отошли от бесплатного производственного реалити-шоу, когда жена-доктор пришла на рабочее место и строго, по-врачебному, отчитала медсестру-разлучницу. Согласитесь, это большой «кипиш» и вкусная пища для разговоров. Поэтому в предвкушении новых серий, можно было вволю поохать, поахать, «кошшшмар, какой кошшмар! Он же так с ней несчастен, бедненький…»

Жалельщицы, мля…

Жене, которую Валерон, надо понимать, страшно «достал» за 25 лет совместной жизни, тоже было накласть на тот лайфстайл, который выбрал муж. По идее, чем скорей сопьётся, тем лучше. А пока под это дело можно выгребать у него из карманов все деньги (они, карманы, были всегда полны «левых». А на пенсию, которую тот выбил себе в 50 по выслуге (Валерон долгое время был оформлен в стационаре)), она ежегодно таскала муженька с собой по всяким Турциям-Грециям, и Кипрам-Критам, и Египтам-Тунисам. На фото с отдыха они смотрелись очень хорошо вдвоём, как счастливая, завидная и стабильная пара.

Больные, те, с…ка, вообще никогда ничего не замечали! Даже, когда мой коллега сидел «вжопу». Он в таких случаях прятался за фейс-пальмой – это жест такой, когда сидишь с лицом, накрытым ладонью с сомкнутыми пальцами. Так Валерон и сидел за своим столом после первых поллитра, усиленно тря глабеллу подушечками указательного и среднего, демонстрируя страдальческий вид класса «россияне, я устал, но вот, не ухожу». Иногда пальцы, впрочем, раздвигались и на свет белый выглядывал глаз. Глаз был мутный, блестящий, буйно-безумный, с гиперемированной конъюнктивой. Ещё бы, выпить с утра 0.5 натощак без закуски! Вот Василич весь и уходил «в точку», в собственную переносицу. Его бедная медсестра вообще сидела мышкой-невидимкой и, низко надвинув шапочку на брови, согнувшись в три погибели, писала и писала, не разгибаясь. Валерон утомлённо выслушивал больного, что-то мычал из-под ладони медсестре, криво писал в карточке пару строчек. Сконфуженный больной удалялся, усиленно чеша затылок, что-то, конечно, подозревая, но не имея духа себе в этом признаться. Чтобы врач, уважаемый человек, как последний сантехник, пьяный на работе был?

Стою на асфальте я, в лыжи обутый…

Входил следующий…

Скорее всего, случись такое в первый раз, скандал бы безусловно поднялся… но в первый раз не поднялся, во второй не поднялся, а потом, что скандалить-то? Кто сказал, что пьяным у нас работать нельзя?

– Валера, да тебе с такими способностями в преемники к кой-кому надо было проситься, а не в поликлинике гнить…

В общем, было у всех такое чувство, что кто-то в Валерчика вселялся, кто-то очень мощный, очень злой и такой, кто всё равно сделает по-своему, а тех, кто ему мешает, подавит безжалостно, так что связываться – себе дороже. Все знали, что запой это дня на три-четыре. Не больше. Зато потом месяц будет шёлковый!

Что думал он сам по данному поводу? Есть у каждого какое-то главное дело, которому подчинена вся жизнь. У кого это дача, у кого собаки, кошки, кто что-то пишет дома в одних трусах, взаперти, целыми днями. Для Валерона таким главным делом, ради которого он и родился на свет, делом стала пьянка! в смысле, прийти и напиться на рабочем месте, прямо с утра залить глаза, мстя жене и обществу. Такая извращённая форма социально-бытового протеста.