Лёд (СИ)

— Ничего. Я не сержусь. Спасибо.

Он вскинул недоуменный взгляд, пошевелил губами… Незачем ему и дальше оправдываться передо мною! И я опередила его:

— Что теперь будем делать?

— Будем отсюда выбираться, — вздохнув, ответил Ниэллин.

Он рассказал, что, пока мы спали, трещина превратилась в широкое разводье. Западный край вместе с нами потихоньку сносит на юг… или это восточный, весь изломанный, ползет на север. Наших не видно: им пришлось уйти от разводья в глубь ледовых полей. Но Айканаро дозвался Ниэллина, чтобы сообщить их единодушное решение: без нас они дальше не пойдут.

— Зря, наверное, — устало потерев лицо, добавил Ниэллин. — Лед нас в разные стороны тащит. Боюсь, напрасно время потеряем, гоняясь друг за другом. Может, лучше сразу на восток идти… Ладно, там видно будет…

В любом случае, с надеждой на встречу с друзьями или без нее, нам надо было перебраться на ту сторону разводья. Ждать, пока намерзнет молодой лед, не стоило: неизвестно, сколько времени продлится ожидание, не сломают ли хрупкую наледь новые подвижки, не раздавит ли нас, в конце концов. Немыслимо бездействовать, всецело доверившись милости коварных льдов!

И мы решили искать переправу.

Ниэллин тут же принялся за сборы: оставив лампу, выполз из укрытия и, судя по звукам, вновь принялся выколачивать мою мерзлую одежду. А я, поглубже зарывшись в шкуру, послала зов Тиндалу.

Он ответил быстро, словно прислушивался и ждал. Осанвэ его было отдаленным, но ясным, и радость в нем не заглушала беспокойства:

«Сестричка! Живая! Как вы там?»

«Хорошо, — я не стала вдаваться в подробности. — Посоветуй, куда нам идти?»

Беспокойство Тиндала усилилось, и он ответил не сразу:

«Разводье длинное, к северу шире. Вашу сторону толком не слышу, вода мешает…. Вас несет на юг? Туда идите, там должно сузиться. Может, мост где найдете. Только осторожно! Мы тоже на юг вдоль разводья пробиваться будем. Встретимся обязательно!»

Уловив мое недоверие, Тиндал объяснил, что, если я буду отвечать всякий раз, как он меня позовет, то по четкости осанвэ станет понятно, насколько мы приблизились друг к другу. И, когда мы окажемся достаточно близко, он укажет путь зажженными стрелами.

Сомнительная задумка — с помощью осанвэ искать друг друга среди искореженных ледовых полей. И неизвестно еще, какие преграды взгромоздили между нами льды! Найти здесь кого-то можно только чудом… Но вдруг оно случится?

Вспыхнувшая во мне надежда побеждала доводы разума. Если повезет, мы встретимся в ближайший круг-другой. Надо собираться и выходить скорее!

Я торопливо надела рубаху Лальмиона, мягкую и теплую, позвала Ниэллина. Он, однако, еще некоторое время топтался снаружи: все выбивал мои вещи. Потом закинул их под волокушу, следом осторожно просунул лютню и заполз сам

Услышав пересказ моего разговора с Тиндалом. Ниэллин обрадовался, но как-то вяло:

— Да, может получиться. Только… Это все равно что в жмурки в лабиринте играть. Да еще никогда не знаешь, куда лед утащит. Вдруг разминемся? Надо быть готовыми, если что, идти самим.

Правильные слова. Но досадные. Жаль, что Ниэллин не разделил мое воодушевление! С другой стороны, мы так и так остались вдвоем и пойдем сами, по крайней мере, до встречи с нашими. Хуже уже не будет!

Ниэллин думал иначе: озабоченное, хмурое выражение так и не сошло с его лица. Кое-как пристроившись полулежа, он по очереди согрел над лампой руки. Потом взял лютню, тронул струны — те откликнулись грустным созвучием.

Вот бы спел! Тогда и у него, и у меня на душе посветлеет!

Но он, дождавшись, пока звон смолкнет, принялся раскручивать колки и по очереди снимать струны.

— Что ты делаешь?!

Он ответил лишь после того, как бережно свернул каждую струну и убрал в свою сумку

— Кончилась растопка. Совсем. Без огня нам долго не продержаться.

Не успела я сообразить, о чем речь, как Ниэллин с онемевшей лютней выбрался наружу. Вскоре раздался треск.

Я натянула заледеневшую одежду так быстро, что почти не почувствовала холода, и на четвереньках вылезла из-под волокуши.

Стоя на коленях, Ниэллин с каменно-спокойным лицом расщеплял лютню, раз за разом вонзая в нее нож.

Это было неправильно до жути. Он не должен ломать свою лютню! Не он! Он этого не заслужил!

Душа моя трескалась с каждым ударом ножа, и надежда с воодушевлением, словно кровь, вытекала через трещины. Сдержать всхлип не удалось.

Ниэллин вздрогнул, поднял голову… и, выронив нож, кинулся ко мне. Помог встать, обнял:

— Тинвэ, ну что ты? Не плачь! Это — всего лишь лютня. Выберемся, до берега дойдем — я новую смастерю. Что ж поделаешь, сейчас огонь нужнее песен.

Он опять прав. А я виновата! Если бы не моя неуклюжесть, мы не остались бы одни, вместе нашли бы для растопки что-нибудь другое!

— Не плачь, Тинвэ, — ласково повторил Ниэллин. — Моя лютня не стоит твоих слез.