Леди, лёд и пули

— Не так уж много, — заворчал брат Антоний. — Я надеялся на что-то большее, Эмма, сказать по правде. Двенадцать поганых фамилий — это слишком мелкий улов для такой тяжелой рыбалки, как наша. — Он снова взглянул на список. — Особенно при таких крохотных порциях. Посмотри, какие порции, Эмма.

— Ты знаешь анекдот по этому поводу? — спросила она, ухмыляясь.

— Нет. Какой анекдот? — Он любил, когда она рассказывала анекдоты. И еще он любил, когда она набрасывалась на него. Глядя на ее огромные груди, он почувствовал, как снова зашевелилось обновленное желание. Пусть расскажет свой анекдот, решил он, и потом они забудут про список клиентов Лопеса и опять предадутся утехам любви. И это было тем более привлекательно в такой холодный день.

— Это анекдот про женщину, которая остановилась в гостинице на побережье Майами. Не слышал? — спросила Эмма, по-прежнему ухмыляясь.

— Я и сам не прочь остановиться в гостинице на побережье Майами, — сказал брат Антоний.

— Ты будешь слушать анекдот или нет?

— Рассказывай, — сказал он.

— Значит, она обедает там раз, обедает два, а потом идет к столику администратора и начинает жаловаться.

— На что? — сказал брат Антоний.

— Ты дашь мне рассказать?

— Ну, рассказывай.

— Она говорит администратору, что еда в ресторане — совершенная отрава. Яйца — отрава, говядина — отрава, картошка — отрава, салаты — отрава, кофе — отрава, все — отрава, отрава, отрава, говорит она. И знаешь, что еще?

— Что еще? — спросил брат Антоний.

— Слишком маленькие порции! — воскликнула Эмма и расхохоталась.

— Я не понял, — сказал брат Антоний.

— Эта женщина жалуется, что еда — отрава…

— Ну?

— Но она также жалуется, что порции — малы.

— Ну так что?

— Если это отрава, то почему она хочет большие порции?

— Может быть, она психованная, — сказал брат Антоний.

— Нет, она не психованная, — сказала Эмма. — Она жалуется на еду, но она также говорит администратору, что порции…

— Теперь понятно, — сказал брат Антоний. Смысл до него так и не дошел. — Не пойти ли нам снова в соседнюю комнату?

— Ты еще не готов, — сказала Эмма, взглянув на его пах.

— Ты можешь меня «подготовить».

— Я знаю. Но мне больше нравится, когда ты уже созрел и тебе не нужна «подготовка».

— Сладенький ротик, — понизив голос, сказал брат Антоний.

— Мм… — промычала Эмма.

— Ну, что ты скажешь?

— Я скажу: вначале дело, а потом утехи.

— И все-таки почему ты вспомнила этот анекдот? — спросил он.

— Ты сказал что-то про маленькие порции.

— Они очень маленькие, — сказал брат Антоний. — Посмотри, — сказал он и протянул ей список. — Два-три грамма в неделю, и это большинство из них. Мы не разбогатеем с двух-трех граммов в неделю.

— Мы не должны разбогатеть сразу, браток, — сказала Эмма. — Мы начнем работать неторопливо, начнем с этих людей, бывших клиентов Лопеса, будем строить наше дело, начав с них.

— Как?

— Может быть, эта женщина даст нам еще других клиентов.

— Какая женщина? Та, что ест отраву?

— Та, что снабжала Лопеса. Его дилер.

— С какой стати она будет нам помогать?

— Почему нет? Нужна цепочка поставок, святой брат. Дилеру унций нужен дилер граммов. Эта женщина соединяет нас с некоторыми потребителями, мы покупаем у нее наш товар, и все счастливы.

— Мне кажется, ты размечталась.

— Разве опасно просто спросить? — сказала Эмма.

— Она скажет, чтобы мы шли куда подальше.

— Кто знает! В любом случае давай начнем с начала. Прежде всего надо дать ей знать, что мы приняли дело после Лопеса и хотим продолжать его с ней. Это прежде всего.

— Это прежде всего, конечно.

— Так что, я думаю, тебе надо сделать следующее, — сказала Эмма. — Одеться и нанести Салли Андерсон небольшой визит.

— Позже, — сказал брат Антоний и обнял ее.

— Мм… — промычала Эмма, прижалась к нему и облизнула губы.

* * *

Эйлин Берк вошла в комнату детективов, пока Клинг еще разговаривал по телефону с дивизионом связи. Браун попросил ее обождать и затем положил записку на стол Клинга, что детектив Берк на шестой линии. Клинг кивнул. Он не сразу сообразил, кто такой Берк.

— У меня в руках распечатка, — сказал инспектор в комнате курьеров. — Это относится к двадцать восьмому июля, двадцать часов ноль две минуты, 621, Норт-Гринфилд, комната 207. Донесение принял Адам Кар в двадцать часов двенадцать минут.

— Что нашли?

— Передали по радио «Ю-20». Это означает: «произошло ограбление».

Клинг знал, что означает «10–20».

— Какой это был участок?

— Мидтаун-Ист, — сказал инспектор.

— Вы знаете, кто тогда занялся этим делом?

— Этого нет в распечатке.

— Хорошо, спасибо, — сказал Клинг и нажал светящуюся кнопку «б» у основания аппарата. — Клинг слушает, — сказал он.

— Берт, это Эйлин.

— Я пока не искал сережку, — сказал он.

— В комнате детективов ее не находили?

— Ну, у нас там есть ящик для находок, но он пуст.

— Как насчет машины?

— Я еще не искал в машине, — сказал он. — На этой машине я не ездил с субботы.

— Но если будет возможность…

— Конечно, — сказал он.

— Просто… эти серьги словно приносят удачу. Это «счастливые» сережки.

Клинг промолчал.

— Без них я как голая.

Он опять промолчал.

— Не могу же я носить только одну серьгу на счастье! — сказала она.