Леди мэр

— А теперь прошу ко мне. Мне нужно точно знать, как ваше поселение разбивается поквартально и порайонно. Публичные узлы, где проводит отдых население, основные магистрали, на которые будем ставить рекламные растяжки. В общем, вопросы задаю я!

— Ну, блин, — изумленно балдеет Максимыч. — Это же карта города. Да еще и новейшая. Где же ты ее взял, милый? В Генштабе?

— Не отвлекайтесь. Отсчет пошел. У меня всего тридцать дней на эту бодягу.

— Ну прямо поле сражения. Вот только противник не обозначен.

— По противникам у меня отработана своя рецептура. Вот здесь у вас что?

Покуда они там толкуют, Гришка ловит удочкой окуньков с мостков под обрывом, а я изображаю из себя полусмертельно полухворую, Агриппина Ивановна, а вместе с нею и пол-Сомова засекают на базаре приезжую даму с блокнотиком и диктофончиком. Чуть-чуть старше молодежного возраста, она стремительно передвигается по рядам, что удивительно при ее габаритах. Классный сарафанчик мощно распирает обильная сдобная плоть. Она вся в почти младенческих «перевязочках» и выпуклостях, как будто сложена из надувных подушечек.

Дама постоянно хохочет, все пробует и треплется без удержу, как бы интересуется, где бы снять комнату для осеннего отдыха, но торговки наши не дуры и сразу просекают, что приезжую интересуют щеколдинские. И тут же догадываются почему.

Так что Гаша, купив на базаре южных абрикосов для Гришки, радостно сообщает мне новость: жалобы сомовцев наверх сработали, из Москвы с большим начальником конспиративно прибыла налоговая инспекторша, которая будет трясти потайные закрома местных дельцов, и хотя она для блезиру купила громадный арбуз и потащила его в гостиницу, вопросики задавала — будь здоров…

Так что нашим с Гашей врагам скоро будет полный «кирдык»!

Только такие полные дуры, как мы с Агриппиной Ивановной, могли не просечь того, что война с нами не просто начинается, она уже идет, и меня начинают обкладывать со всех сторон и рыть под мои бастионы минные траншеи и закладывать фугасы, дабы расчистить путь к победе — и кому? Моему Зюньке?

Когда дама с арбузом вторгается в люкс пиарщика, тот расхаживает у карты и говорит по своей мобиле:

— Нет, эти плакаты мне нужны уже завтра, к утру! Размер стандартный. Тираж триста. Засобачь мне слоган «Волгу — волжанам!». Подпись — «Зиновий Щеколдин!». Фоном — купола, кресты, ладьи. В общем, Стенька Разин за кустом! Второй вариант — фон тот же, но слоган «Москва — это уже не Россия, Россия — это еще мы!»… Подпись та же… Да какая тебе разница. Это в любой провинции работает. Ух ты! Вот это арбуз! Ну и как ощущения, золотце?

— Гнусные! Ну и дыра-а-а. Мы же тут от скуки сдохнем, Юлик.

— Знакомьтесь, господа. Это моя правая рука… Коллега… Ассистентка… Аналитик и прочее…

— Виктория Борисовна.

— А это Степан… э-э-э… Иваныч. Исполняющий обязанности мэра. Он же глава избирательной комиссии.

— Да, Степушка у нас один за всех. И городской думой рулит. И ветераны, и пенсионеры, и пионеры… Все на нем.

Вика, что-то учуяв, приглядывается к деду:

— А вы кто?

Максимыч валяет дурака, смиренно помаргивая:

— Дедушка я… Такой, значит, посторонний старичок. Вы уж меня не гоните. Чем могу — помогу. За внучка сильно переживаю.

— Ну и что в народе говорят, Вика?

Дама листает блокнотик.

— На Волге, на пляже, в основном наезжие москвичи окорока жарят…

— А улица, базар?

— Базар кое-что дал. Тут все схвачено так называемыми щеколдинскими. В сети принадлежащих им продуктовых точек на все поддерживаются совершенно дурацкие цены, а дешевле купить тот же хлеб в городе просто негде.

Пиарщик морщится, глядя на Степана:

— Наш кандидат, кажется, тоже Щеколдин?

Степан Иваныч мнется, пожимая плечами.

Старец бросает твердо:

— К выборам цены сбросим. Потом доберем.

— Фрукты-овощи под контролем лиц известной национальности. Есть проблемы.

— Выставим. Потом вернутся, если позволим.

— Ладно, это все ерунда! А этот, наш кандидат? Что о нем? Алкоголь? Наркотики? Секс? Как насчет голубизны? От чего его отмывать придется?

— Что значит, отмывать? Зиновий у нас приличный юноша, — удивляется дед.

— Пушистенький? Таких не бывает, — пожимает плечами Юлий Леонидыч.

Вика смеется:

— Ты знаешь, самое смешное, но почти пушистенький. Есть только одна закавыка. Но серьезная: он официально женат. На некоей Ираиде Анатольевне. В девичестве Гороховой…

Дед прыскает в кулак:

— Это у Ирки-то — девичество? Смех.

— Не мешайте. Дальше что?

— Да выгнал он ее. И ее даже в городе нет.

— Ничего не выгнал. Сама еще когда смылась. Ей даже деньги были плочены, чтобы она от Зюньки отстала… Отступные… При чем тут эта лахудра? — заводится дед. Но его останавливает жестом дама:

— Вас не спрашивают. Решаем сразу, Юлик. По какому варианту работаем?

— А это что ж за варианты, мадам?

Дама закуривает. И откровенничать со старцем не собирается.

— Да ладно, объясни… Темные же… — разрешает босс.

Вика рассекает дымок пальцем: