Леди-пират

— Понимаешь, Корнель, дело в том, что я никогда не ездила верхом, — жалобно призналась она.

— Так-таки никогда?!

— Почти… Моя матушка очень испугалась, когда я однажды упала с лошади, и запретила мне заниматься верховой ездой.

Корнель покачал головой: он плохо представлял себе Мери отступающей перед трудностями или склоняющейся перед чужой волей.

— Знаешь, покорить лошадь ничуть не труднее, чем покорить океан. Просто нужно сохранять равновесие. Давай-ка в седло, матросик! — решительно заявил он.

Моряк подставил открытую ладонь к стремени, и, откликаясь на его приглашение, девушка поставила на нее ногу, одной рукой оперлась о переднюю луку, а другой взялась за недоуздок. И вот она уже сидит верхом на лошади, которая, словно упрекая неопытную наездницу, как-то криво потрусила вдоль дороги.

— Ну а теперь?

— А теперь потихоньку управляй ею. Перед глазами должна быть линия горизонта, и покрепче сжимай ноги, чтобы коняга тебя не сбросила. Вот увидишь: научишься очень быстро.

— Слушаюсь, командир!

«Командир» улыбнулся, сел в седло сам и приблизился к лошади Мери. Кобыла занервничала: видимо, соседство себе подобных, бегущих рысцой, вынуждало ее посоревноваться.

— Пусти ее свободно, — усмехнулся Корнель. — Кобылы — они как бабы: только ее взнуздаешь, она тут же и удрать стремится.

Мери держалась в седле уже не так напряженно. Ее кобыла пошла вровень с гнедым жеребцом Корнеля.

К вечеру девушка уже умела брать в галоп, а ближе к ночи они оказались на окраине Морле.

Владелец придорожного кабачка предложил им переночевать в уголке конюшни: в самом доме постояльцев было полным-полно, яблоку упасть негде.

— Да ну, пустяки! — воскликнул Корнель, взял Мери за руку и потянул к строению, внутри которого привязанные перед кормушкой лошади дружно хрумкали сено. А там показал лесенку со ступеньками-перекладинами, ведущую наверх, где оказалось нечто вроде площадки, на которой хозяева складывали запасы сена и соломы. Спутник предложил девушке подняться первой, решив заодно еще и насладиться зрелищем. Мери, в простоте душевной, принялась взбираться и обнаружила, что у нее ужасно болит все тело — казалось, ей в жизни не добраться до сеновала. А Корнель вдобавок шлепнул ее насмешливо по заднице.

— Эй! Только не вздумай еще когда-нибудь повторить такое! — заорала она и, едва взобравшись наверх, повалилась на спину, растирая себе внутреннюю поверхность бедер.

Моряк не удержался от смеха, но заметил:

— Не переживай! Два дня — и обо всем забудешь…

— О чем? Что у меня когда-то были ноги? — устало усмехнулась Мери.

— Что ты ходила пешком, прежде чем залезть на лошадь! Даже раньше: ночь поспишь и захочешь снова в седло.

Мери вытянулась на импровизированной соломенной постели. Ей уже ничегошеньки не хотелось… Корнель лег рядом, повернулся к ней лицом.

— Задуй фонарь, — посоветовала она, зевая так, что едва не вывихнула челюсть, — не то еще перевернем его во сне…

Корнель послушался, думая о том, что спать вот так, с ней под боком, вовсе не входило в его намерения. Но он все-таки сжалился над сразу же ровно задышавшей девушкой и решил, что она более чем заслужила отдых.

Ослепительная молния распорола небо, и Мери вскочила, повинуясь рефлексу моряка, готового встретить шторм. На крышу обрушился сильный и частый дождь. Ледяной ветер, ворвавшийся сквозь открытое окошко, распахнул ставни, девушка задрожала от холода и подошла закрыть их. Через это окошко конечно же и поднимали на сеновал со двора тюки сена. Тело ныло теперь еще сильнее, чем перед тем как она легла. Оставалось только рухнуть на солому, проклиная Корнеля, убедившего ее сесть на лошадь, когда она вполне могла идти пешком. Мери повернулась к нему спиной, уверенная, что он спит. Потерла себе плечи, руки, чтобы хоть немножко согреться, а то уже совсем закоченела.

— Иди сюда! — шепнул Корнель и протянул руку, вот-вот дотронется.

Мери не ответила, но сердце ее забилось, как сумасшедшее. Она изо всех сил гнала от себя мысль о теплом теле, к которому можно было бы прижаться. Впрочем, Корнель не дал ей много времени на это: крепко обнял, чтобы передать свой жар.

— Удивительно, какая же ты бываешь дурочка иногда! — Он просунул свою единственную руку между полами ее камзола.

Мери, не в силах устоять, прижалась-таки спиной к горячему бугру, выступавшему под его штанами.

— Ага! Понравилось! — Моряк явно старался набить себе цену, поворачивая подругу к себе, чтобы поцеловать.

Она не стала отбиваться: все ее существо жаждало Корнеля.

Погода по дороге до самого Парижа так и не улучшилась, дожди не прекращались, а главное — было ужасно холодно. Сбывалось именно то, чего больше всего страшилась Мери. Раньше она толком не оценивала масштабов беды — может быть, потому, что в Бресте рыбакам всегда хватало на жизнь.