Леди-пират

— А ты очень хорошо сделал, что объявил меня мертвой. Раз Эмма вышла замуж за моего «дорогого дядюшку», она сама стала моим врагом. Сильно сомневаюсь в том, что она искала меня затем, чтоб предложить мою часть наследства. Тобиас Рид — не из тех, кто способен поделиться даже пенни. Куда более вероятно, что они решили убрать меня с дороги.

Форбен покачал головой. Он умолчал о признании Эммы в том, как она привязана к Мери. Он почувствовал, что та говорила искренне. И все-таки продолжал считать, что Мери не стоит к ней приближаться.

Пока они беседовали, пришла Перрина и ужасно удивилась, найдя в гостиной их обоих. Это было так непривычно, что добрая женщина растерялась. Вот уж господин так господин: всегда собьет с толку. Форбен встал, попросил ее приготовить завтрак — чем обильнее, тем лучше, затем обернулся к Мери:

— Наверное, ты голодная как волк.

Она кивнула, но добавила:

— Мы не закончили разговор…

— Верно, — ответил Форбен, — но тебе придется потерпеть до вечера. К восьми я приглашен к адмиралу и не могу пренебрегать его приказом. Если хочешь, оставайся здесь. А я зайду к Корнелю, успокою его на твой счет и отправлюсь в военный порт. И как только это станет возможно, вернусь к тебе.

Мери согласилась. Гнев ее улегся, его заменили искренняя благодарность защитнику и… жгучее желание оказаться с ним в постели.

В порту Корнель прежде всего удостоверился, что Эмма де Мортфонтен сказала правду насчет своего намерения сегодня же отбыть в Англию, подождал, пока увозивший ее корабль снимется с якоря, и только после этого отправился к Форбену навестить Мери. Девушка читала трактат по астрономии, обнаруженный в библиотеке капитана. В книге, щедро иллюстрированной рисунками пером, она нашла изображения и названия всех небесных созвездий, к тому же там было указано и их расположение на небе в каждом месяце года. Она и не заметила, как пролетело время, тем не менее без сожаления отложила книгу, когда вошел Корнель.

— Очень рад видеть тебя живой и здоровой! — сказал он вместо приветствия, сдерживая желание обнять девушку так, чтобы кости захрустели.

— Какая же я была дура! — воскликнула она, по-детски состроив гримаску. — Мне нужно было вернуться к тебе, и ты бы усмирил мои страхи!

Корнель в ответ только пожал плечами: что тут ответишь, если ему-то был отлично известен один-единственный способ, каким он стал бы ее успокаивать. Воцарилось неловкое молчание, прерванное только вошедшим в комнату Форбеном. Теперь Мери почувствовала благодарность к любовнику еще и за то, что вернулся так вовремя.

— Холодает, — сообщил капитан, ничего не замечая. — Пожалуй, ночью будет сильная гроза…

— В таком случае, — отозвался Корнель, — я вас покину.

Мери хотела было с ним попрощаться, когда Форбен вдруг объявил, и вид у него был при этом совсем развеселый:

— Только что получил новое назначение. Отправляюсь на Средиземноморье, чтобы подготовить вооруженную поддержку Турвилю. Значит, не пройдет и трех недель, как мы после здешних туманов окажемся под ясным солнышком.

— Прекрасная новость, капитан! — воскликнул Корнель.

Но Мери почувствовала, что он лжет. Корнель любил Брест не меньше, чем Форбен свой Прованс.

Матрос раскланялся и ушел.

Перрина, уже битый час ворочавшая горшки на кухне, сообщила, мол, кушать подано, и Мери подумала, что лучше все-таки разговор на тему, которая вертелась у нее на языке, отложить до конца трапезы. Новое назначение, похоже, так занимало Форбена, что он напрочь забыл и о кознях Эммы де Мортфонтен, и об исчезновении Мери, и о своих былых обещаниях.

Он рассказывал Мери об Экс-ан-Провансе, этом городке, тесно прижавшемся к горе Святой Виктории, голова которой порой седела, как вершины Альп, а в другое время веселый стрекот цикад, доносившийся оттуда, звучал как пение… Рассказывал о душистых тимьяне и чабреце, растущих у подножия, о приморских соснах, в тени которых ему было так славно лениться… О тулонском арсенале — как он считал, самом богатом в стране… О магии света на море и оттенках сепии на берегу… о красном и коричневом, смешивавшихся в хрустальных водах… о глубокой синеве и ясной лазури, делавших тихую волну похожей на таинственный резной камень…

— Ты все увидишь сама, Мери. Ты увидишь, чем напитана кровь в моих жилах. И, когда ты узнаешь эти ароматы, не похожие ни на какие другие в мире, они войдут и в твою кровь, станут твоими, будут и тебя питать жизненной силой. Тогда ты забудешь печаль и слезы лондонских туманов, забудешь Англию…

Мери не перебивала, она слушала, как он воспевает Средиземноморье, думая, что этот край и впрямь подходит ему наилучшим образом. Да, просто фантастически подходит. Вот только для нее там нет места рядом с ним. И никогда не будет.

Она подошла к камину. Форбен уже грелся на солнце своих воспоминаний, а ее пробирало до костей. На самом деле ей не нужно было ждать, когда капитан получит новое назначение, чтобы решить свою судьбу. Это решение созревало в ней весь долгий день.